— Значит так, завтра утром давай на фургоне сразу на перекресток сорок второй и сорок третьей улицы. Жди меня у входа в бомбоубежище, нужно будет расставить там ловушки. А я сперва заскочу на своей машине отметиться в нашу контору, — сказал я, когда Лаэрт затормозил возле моего дома.
— Ждать у какого входа?
— Там один вход.
— Угу, понял, — кивнул он. — А я тогда сейчас заеду на пищевой комбинат и скину товар.
«Товаром» Лаэрт называл тушки мертвых крыс, которые собирались за день в нашем автофургоне. Их он и сдавал на комбинат. Нашел кого-то там, договорился, сторговался и сдавал. Лично я никого не знал на комбинате, и вообще ни во что не вмешивался — только получал деньги. Что было, конечно, противозаконно. Да и противно. Ясно, что крысиное мясо служило добавками в пищевых продуктах, а мы с тем же Лаэртом их покупали и ели. Парадокс. Но если я раскрою эту махинацию, то его и людей, связанных с ним, накажут и отстранят от работы. Однако на смену им придут другие, возможно, хитрее и ловчее, и неизвестно еще до каких добавок додумаются они. На меня же за мое попустительство Лаэрту наложат взыскание, а за мертвых крыс платить мне больше уже никто не будет.
— Ты смотри, осторожнее, не попади в темноте в аварию, — попросил я. — С кем мне тогда завтра работать?
— Не волнуйся, Хэнк, не попаду, — усмехнулся он.
Какое счастье было, после холодного мрачного города, оказаться дома в привычных звуках и запахах, почувствовать расположенность к себе стен и предметов! Вошел я тихо, снял верхнюю одежду, немного посидел в прихожей. Судя по доносившемуся шуму, дети резвились в гостиной.
Зина стояла в ванной комнате и разглядывала в зеркале передние зубы.
— Добрый вечер! — сказал я преувеличенно бодро, чмокнул ее в щеку и стал мыть руки.
— Это ты? — вздрогнула она. — Добрый вечер! Ну и напугал меня.
— Извини, нечаянно.
— Очень устал?
— Не очень. Как у вас?
— Все в порядке. Ужин готов. Из концентратов, знаю, что ты не любишь, но ничего другого у нас нет.
— Скоро зарплата, купим всего разного, — заметил я, и вместе с Зиной отправился на кухню.
Вскоре за нами на кухню сплошным клубком с визгом и гиканьем влетели дети — Мак, Жак и Лика. Сразу и не понять, кто где? Зашатался обеденный стол, расплескалось в тарелке жидкое горячее кушанье из концентратов, налитое мне женой. Дети прилагали большие старания, чтобы отвлечь меня от ужина. Мак под столом играл с моей ногой, Жак прыгал и скандировал недавно выученный стишок, а Лика советовалась, пробуя всех перекричать, как назвать ее самодельную тряпичную куколку? Каково же придется Шехнеру с шестерыми детьми, когда они выйдут из грудного возраста? И представить сложно.
