Как мне помочь своим советом
Тому, кто хочет стать поэтом?
Чтоб написать стихотворенье,
Помножь желанье на терпенье…
В целях экономии места опускаю несколько строф пыльных банальностей, следовавших в столбик вслед за первой. Заканчивалось стихотворение так:
Вот мой совет. Но и при этом
Сперва, мой друг, родись Поэтом!
Элегия (уже моего производства) звучала так:
Лысеют бывшие ребята,
Бурьяном зарастает сквер,
А дядя Степа — плагиатор,
Хоть в прошлом — милиционер…
Хмара прочитал это и сказал: — Замечательно.
И вернул мне листок. Я спросил: как насчет того, чтобы это напечатать? Павел Феликсович посмотрел на меня, как на тяжелобольного, и сказал:
— Виктор! Это Михалков. Я сказал: ну и что?
Хмара посмотрел на меня так, как будто я только что, на его глазах, с рожками на плоской голове, вышел из летающей тарелки.
— Вы молодой человек, — сказал наконец Павел Феликсович, — у вас всё только начинается…
Сказавши это, Хмара замолчал, но я почему-то понял его так, что, если произведение будет напечатано, у меня всё может тут же и закончиться. Скорее всего, он был прав.
Впрочем, с высоты нынешнего знания о советской литературе, замечу, что обвинение в плагиате было некорректным: гимнописец, скорее всего, не читал ни Раймона Кено, ни собственный текст в «Авроре». Сварганил все это по-тихому какой-нибудь литературный негр с михалковских плантаций, — так что, как говорится у юристов, обвинение нуждается в переквалификации.
А в общем, конечно, я нарывался — и не исключено, что нарвался бы, но тут случилась перестройка. Яд, накопленный мною к двадцати восьми годам, понадобился аптекам, и меня начали помаленьку публиковать.
Отделом «Сатиры & юмора» в «Московском комсомольце» заведовал в те годы Лев Новоженов — человек меланхолический и к суете не склонный. Он брал у меня из рук рассказик, знакомился с содержанием первого абзаца, потом сразу заглядывал в последний, заодно получая представление о размере текста, и, откладывая листки в сторону, сообщал:
— Сдам в четверг.
Мое честолюбие рвалось наружу, мне надо было, чтобы меня оценили, похвалили…
— Лева! — просил я. — Прочти!
— Ну чего я буду это читать? — резонно отвечал Лева. — Я же вижу: хороший рассказ…
Хороший не хороший, но если на верстке выяснялось, что текст не влезает в полосу, его сокращали простым арифметическим способом: отсчитывали лишние знаки с конца рассказа и ставили точку в том месте, где отсчет заканчивался. У газетчиков эта процедура называется «рубить хвосты».
