Ольга посмотрела на Кирилла Сергеевича и вдруг улыбнулась. Сердце у него немедленно подскочило куда-то в район затылка и затрепыхалось в ушах. Ольга Ланская и в ярости, и во сне была красива, но улыбающаяся она была неотразима.
— Гад ты… жених. Куда ж теперь тебя девать?
— Я бы тебе сказал, но ты будешь ругаться.
— Тебя ругать бесполезно. Себе дороже. У тебя на языке осы живут. И змеи.
— Леля…
— Это тоже на фирме придумали?
— Ты про что это?
— Про Лелю. Очень трудно злиться, когда тебя так называют.
— Представь, как тебе трудно будет злиться, когда ты начнешь называть меня Кирюшей!
— Да ни за что на свете!
— Да и слава богу! Дай, поцелую?
— Еще чего!
— В знак примирения! В щечку! Братски!
— Ты ж обманешь…
— Никогда! Я же джентльмен! Из самого Лондона.
— Ладно. Но по-братски!
Разумеется, не надо было соглашаться. Правда, только при условии, что ей действительно этого не хочется. А вот в этом Ольга как раз и не была уверена. И когда Кирилл Сергеевич вдруг стал очень серьезен, она немножко испугалась, потому что… потому что…
Потому что понятия не имела, что это значит — если мужчина так смотрит на женщину. Потому что она вообще мало о чем имела понятие, и выяснилось это только сейчас. Прожила целую жизнь… и даже не знала…
Она не знала, что может быть вот так — горячо и холодно, стыдно и весело, хорошо и страшно.
Она не представляла, что поцелуй может довести до оргазма за несколько секунд.
Она не верила, что страсть может заставить забыть обо всем на свете.
Руки мужчины были нежнее шелка, губы мужчины были настойчивы и искусны, тело мужчины расплавило ее плоть и превратило кровь в жидкий огонь.
Ольга, Оленька, Олюшка… нет, теперь и навсегда — Леля — умирала от счастья и любви в руках Кирилла Сергеевича Андреева, своего наемного жениха из Лондона, и не могла отвести взгляда от ослепительных синих глаз, на дне которых мелькали золотые искорки.
Честная девушка, каким-то образом сохранившаяся глубоко внутри нее, храбро попыталась соблюсти бывшую девичью честь.
— От… пус… ти меня, щас… же… Кирилл!
— Нет уж, Лелечка! Я слишком долго терпел, наступал себе на горло и прочие части тела. Я за эти сутки вылил на себя тонну ледяной воды. Теперь я не могу тебя отпустить. Я простужусь, заболею и умру.
— Я уже умираю… Почему так горячо?
— Это очень теплая рубашка… Возможно, с начесом. Мы ее сейчас снимем к лешему…
И ладони его легли ей на обнаженную грудь, и Ольга выгнулась от сладкой боли и счастья, вся раскрываясь навстречу Кириллу…
