Она почувствовала, что теряет контроль над собой. В течение всего времени, пока он находился здесь, ее самообладание постепенно таяло, и сейчас от него остался лишь тонкий наружный слой. Он говорил очень мало, но она чувствовала на себе его взгляд, в ее уме звучали невысказанные насмешки, она ожидала, когда он начнет причинять ей боль своими словами.
Ожидание было хуже всего. Сегодня она не находила удовольствия в работе с лошадьми, не радовалась успехам, не ощущала триумфа от того, что справляется с трудной работой. Она чувствовала боль во всем теле, необычную усталость, и нервы ее были так напряжены, что она боялась, что может разразиться слезами в любой момент.
Но только не перед ним. Пожалуйста, Господи, только не перед ним!
Как можно тверже, она сказала:
— Я не лгу, Энтони. Я не голодна и не хочу делать перерыв. Сейчас я выведу из стойла Корсара и оседлаю его. Пожалуйста, уйдите, чтобы я могла выполнить свою работу.
Его брови нахмурились, а глаза с такой остротой впились в нее, что она почти ощутила, как они режут ее.
— Лошадь может подождать, — сказал он довольно грубо. — Возможно, вы не хотите в этом признаться, но вам сейчас будет трудно сесть в седло.
В его замечании Стефани услышала не заботу, а критику, и это с легкостью разрушило то, что еще оставалось от ее самоконтроля.
— Пожалуйста, — пробормотала она, ненавидя себя за дрожь в голосе. — Вы имеете право мстить мне, по крайней мере, с вашей точки зрения, но только не так, пожалуйста.
— О чем вы говорите? — требовательно произнес Энтони, еще больше хмурясь.
— Мне нужны работа, лошади, люди здесь… Без этого я не смогу сделать остальное. Это не так много, вы можете мне позволить иметь это, не правда ли? Вы не должны губить все, я не сделала…
— Стефани, вы сегодня завтракали?
Она нахмурилась.
— Я не голодна. Уйдите, пожалуйста…
Энтони выругался, затем обнял ее твердой рукой и вывел из конюшни. Он проделал все так быстро, что только после того, как он посадил ее на заднее сиденье своего спортивного автомобиля, Стефани была в состоянии запротестовать.
— Я не могу уехать сейчас. Я должна…
— Помолчите, — грубо сказал Энтони и рванул машину с места.
Она подумала, что ей лучше вести себя тихо. Двенадцать лет она считала его чрезвычайно спокойным, даже бесчувственным человеком и теперь удивлялась, как могла так ошибаться. Безусловно, были какие-то признаки того, что его спокойствие обманчиво. Почему она не видела этого? Неужели яркий темперамент Льюиса сделал ее слепой ко всему?
