Рынзин Очиров, перебирая четки, связно и последовательно рассказал мне о своей поездке в Ургу в 1905 году на поклонение далай-ламе. Оказалось, что личным переводчиком Тубдэна Джамцо в то время состоял агинский бурят Нандык Дылыков. Я спросил:
— Сколько вам, уважаемый старец, лет?
Он полез за пазуху и вынул свидетельство Степной думы, из которого явствовало, что Очирову в 1955 году было 94 года. Очиров передал мне целый список бурят, которые были в Тибете.
Вот — Дадива Шагдаров, дядя Дагдана Бадмаева. Это он в конце 80-х годов увез Дагдана Бадмаева в Тибет. Оба они из Урдо-Аги. После этого, около 1896 года, Шагдаров вторично поехал в Лхасу, посетил племянника и сразу же возвратился обратно. Он знал Гонбожаба Цыбикова, был старше его лет на двенадцать, умер после революции.
А вот Гончак Санжиев, «дорамба», который долго жил в Лхасе и вернулся на родину. Очир Жигмитов в конце прошлого века возил далай-ламе дары бурят, оцененные в одну тысячу лан золотом. Санжиев встретил в Лхасе Дагдана Бадмаева, который уже жил там. Дагдан помог приезжему увидеться с далай-ламой. Гончак Санжиев на восемьдесят пятом году жизни умер в Хойто-Аге, в 1926 году. Был грамотен по-монгольски.
Данпэл Суходоев был связан с Агинским дацаном, там и умер.
Нанзат Бадмаев был в Тибете, учился там, на сороковом году жизни вернулся в Агинский дацан, достиг степени «дорамба».
В этом списке наберется, вероятно, человек пятнадцать. Могилы их находятся в падях Агинской степи. До последних лет людей погребали просто, хищные птицы и звери растаскивали тела. Когда я спросил, где могилы этих людей, отвечали: вот в этой пади, вот в этой, но трудно сказать, где точно.
Однажды мы поднялись на гору. Сначала мне показалось, что у меня под ногами иней, но оказалось, что это трава ая. Когда я принес аю в дом, то Лхама Норбоевна открыла стеклянный ящик и достала другую траву. Я спросил: что это? Она говорит, что это тоже ая, но она лучше агинской: она из Гумбума, из тех мест, где жил Цзонкава.
В одно прекрасное время я заметил, что гостинцы, которые я привез из Москвы, чудесным образом перекочевали в священную чашу. Я думал, что это дело рук внучка Лхамы Норбоевкы. Я спрашиваю, кто же приносит до сих пор жертвы?
— Это я, — улыбаясь, ответила Лхама Норбоевна.
Наутро в этой чаше появилась кукуруза.
Я узнал, что в Агинской степи есть и живые тибетцы. Оказывается, тибетец Тангут Джамцо около 20-х годов был принудительно отдан в монастырь послушником-зувараком. Он уже наслышался о Советской России и взбунтовался. В одну прекрасную ночь он бежал из тибетского монастыря, перешел через границу и был задержан на стыке монгольской границы. Он был пропущен через все чистилища и поселился в местности, которая называется Улан-Туя, в тридцати километрах от Агинского. Тангут Джамцо не забыл тибетский язык. Но мне так и не удалось видеть этого пришельца из «Страны Джу», как называли буряты Тибет.
