Дон Сармиенто оказался опытным фехтовальщиком, и его боевая шпага была на ладонь длиннее клинка Питера. В юности капитана учили владеть благородным оружием, но дед этих уроков не поощрял, утверждая, что шпага – для джентльменов, а тесак и палаш – для мужчин. В той жизни, что предстояла Шелтону-младшему, широкое рубящее лезвие было много полезнее тонкого изящного клинка; им рубили тростник и ветки, обстругивали колья, рассекали канаты и туши быков и, разумеется, сносили головы. Владение этим тяжелым оружием требовало силы и выносливости, а приемы не походили на грациозный танец шпажистов итальянской и французской школ. У тесака было другое назначение, чем у шпаги: не доказать, кто лучше фехтует, а попросту убить. И как можно скорее.
Отразив пару атак Сармиенто, Питер начал теснить его к краю дороги, за карету – не хотелось убивать противника на глазах женщины. Но Соледад, стиснув руки, с застывшим лицом, шла за ними в нескольких шагах. Должно быть, не в первый раз мужчины сражались из-за этой красавицы, но Питер чувствовал, что зрелище схватки ее не привлекает. Кажется, она понимала, что стоит на развилке судьбы: прежняя жизнь кончилась, а что сулит новая, о том известно только Господу. Поистине ее грядущее висело на острие клинка!
Легкими движениями метис направлял шпагу то в сердце, то в шею, то в плечо Питера, тот отбивал выпады своим тяжелым тесаком. Возможно, была у Сармиенто мысль, что эти удары измотают противника, но он ошибался: вскоре его правая рука онемела, а Шелтон выглядел полным сил. Его клинок словно танцевал в воздухе; раз, другой, третий, острие разрезало рукав Сармиенто, превращая в клочья дорогую ткань. На лбу метиса выступила испарина, по предплечью струилась кровь, он жадно хватал ртом сухой горячий воздух. Споткнувшись о труп мертвого слуги, он едва не упал, но удержался, привалившись спиной к стенке кареты. На краткий миг взгляды противников встретились, и Шелтон вспомнил: если Уайнакаури обманет тебя, убей его!.. убей сразу, не размышляя, как, не раздумывая, убивают ядовитую уруту!..
Яростно вскрикнув, Сармиенто бросился к нему, и острая сталь, нацеленная в горло, змеей скользнула над плечом капитана. Он ударил своим тяжелым клинком в бок; лезвие с хрустом сокрушило ребра, рассекло печень и дотянулось до позвоночника. Еще не успев упасть на землю, дон Антонио Сармиенто был уже мертв. Он рухнул на спину, шпага отлетела в пыль, золотая цепь сползла с груди. Незрячие глаза уставились на солнце, божество его предков.
