– Молодой, – раздался сзади голос Уильяка Уму, – совсем молодой. Но испанец, так что было бы лучше ему не родиться или умереть. Что он и сделал.
Приблизился Мартин Кинг, посмотрел на покойника, сказал хриплым голосом:
– Светлые волосы и серые глаза… Редкость для них!
Оглядев старого инку и Мартина, капитан заметил, что старец невозмутим, а вот второй помощник бледноват. Его ладони и пальцы были в крови, и он нервно потирал их, словно алые пятна жгли ему кожу.
Воздев руки к небесам, Уильяк Уму что-то зашептал на кечуа – видимо, молитву. Смысл ее остался для Шелтона загадкой; то ли старик простил недругов, сокрушивших его страну, и молился за их души, то ли проклинал, обрекая на вечные мучения.
Мартин прочистил горло.
– Точно ли это дон Руис? Как думаешь?
– Серые глаза, светлые волосы и борода… Подходит под описание, – буркнул Шелтон, наклонился и стащил с пальца погибшего перстень с крупным рубином. Затем произнес: – Сармиенто нужны доказательства… Ну не рубить же голову этому Руису! Хватит кольца.
– Быстро мы их… – Краски жизни постепенно возвращались на лицо Мартина. – Быстро и жестоко…
Шелтон пожал плечами:
– Это тоже нужно уметь, братец. Лучше мы их, чем они нас.
Подошел боцман, помахивая тесаком, доложил:
– Все покойники, сэр, и большинство в полном раздрае – без рук, без ног. Боюсь, дьяволу придется собирать их по частям.
– Дьяволу такая работа привычна, – сказал капитан, озирая разгромленный лагерь и замершую в ужасе деревню. – Седлайте лошадей, Томас, тут все закончено. Теперь поедем в усадьбу Орельяны.
Но боцман со смущенным видом переминался с ноги на ногу.
– В чем дело, Том?
– Парни хотят пошарить в лагере и по карманам испанцев. Просят вашего дозволения, сэр. Покойникам монета ни к чему.
– Хорошо, пусть заберут деньги и все ценное. Я свою долю уже получил. – На раскрытой ладони Шелтона лежало кольцо с рубином. – Пусть шарят, только побыстрее!
– Блоха помочиться не успеет, – молвил Томас Белл и махнул рукой команде: – За работу, ублюдки! Все в общий карман, потом поделим!
Начался торопливый грабеж. С луга привели лошадей. Они изгибали шеи, ржали, косились на трупы, и капитан велел отогнать их на полсотни шагов. Уильяк Уму направился к крайним хижинам селения, снова вскинул руки к небу и испустил протяжный вопль. Индейцы тут же успокоились – вероятно, поняли, что схватка случилась меж белых людей, а их не тронут. Да и брать в деревушке после испанцев было нечего.
Солнечный диск вышел из-за гор, когда отряд Шелтона помчался вдоль реки на запад. Река была неширокой, но полноводной – видимо, в горах начали таять льды и снега. Чего-то похожего на дорогу не нашлось, но берег покрывал слой мелких камешков, принесенных потоком – удобный путь для конных. За этой каменной россыпью простиралась равнина, частью распаханная и пересеченная канавками, в которых струилась вода, частью поросшая травой и деревьями; пейзаж по другую сторону реки был точно таким же. Эта мирная картина и привычное движение успокоили лошадей, они уже не храпели в панике, не прядали ушами, а подчинялись узде. Звонкий цокот копыт по камням сливался с журчанием реки; иногда ножны или приклад мушкета стучали о седло, или кто-то из всадников погонял лошадь хриплым криком.
