Ночью наш главный ослушник и лучший добытчик новостей Эргис, командир разведчиков, отколол очередную лихую штуку. Нацепив на плащ черно-елый значок покойного ландвальского рыцаря и намалевав на спине орла, он нагло заявился в один из вражеских лагерей и всю ночь шатался по кострам. Новостей он и вправду принес немало и большинство из них обнадеживало. Оказалось, например, что в войске уже сейчас вспыхивали мелкие раздоры. Большинство пришедших на помощь Гельмунду баронов не позаботились о съестных припасах для своих отрядов, надеясь на грабеж. Но в добрых десяти лигах вокруг грабить было уже нечего. Все съестное либо вывезли в Кариссу, либо оно досталось более расторопным гельмундовским фуражирам, а сам главный предводитель делиться запасами не торопился. До настоящего голода было еще далеко, но причина для недовольства появилась весомая. Еще в лагере поговаривали, что Гельмунд всерез озлился на союзников, которые привели меньше народу, чем обещали, и не доставили никакой осадной техники. Из-за этого его воинам приходилось ночью играть в землекопов, сооружая бруствер для прикрытия второй катапульты. Судя по его положению, обстреливать собирались воротную башню. Первую же катапульту, весь день простукивавшую стены Стражницы, готовились перетащить к южной стене города, самой низкой и хуже всего укрепленной. Там же готовили штурмовые лестницы.
Войско слегка изменило состав. Пять копий Ордена и с ними около двух тысяч воинов под знаменем Эдвина ушли на Илвит, зато подтянулись северяне, обитатели болотистых равнин в низовьях Лейна. Говорили, что северная конница плоха, но хороши лучники. Это следовало учесть особенно.
Разумеется, никто не знал точных планов. Однако все досужие языки отводили главную роль в штурме Ордену, несмотря на малочисленность его отрядов. При этом большинство боялось трандальцев до жути и выражало искреннюю надежду оказаться от них подальше.
Однако в целом сборное войско Гельмунда выглядело куда лучше, чем могло бы. Большую роль сыграло то, что практически ко всем командирам союзных отрядов приставили в качестве советников вирденских и саргольских гвардейцев для лучшей связи и контроля. При Эдмунде и вовсе состояли двое орденских, а при Эде де Барне - один. Но было очевидно, что если Гельмунд не поторопится со штурмом, то половина народу просто разбежится в поисках пропитания: мечтами о карисских запасах сыт не будешь.
К утру войска начали выдвигаться на позиции. Орлиное знамя реяло напротив главных ворот, окруженное целым лесом копий. Рядом с ним полоскался на ветру черный орденский штандарт. Впереди, у сооруженного за ночь бруствера, стояло несколько десятков прикрытых большими деревянными щитами повозок, предназначенных, видимо, для засыпания рва. Впрочем, никаких надежд на ров мы и не возлагали. Он давно уже превратился в сточную канаву, а как раз напротив ворот обмелел так, что можно было перейти в брод, не особо замочив сапоги. За повозками скрывался тоже прикрытый щитами таран. Вокруг рассыпались лучники вперемешку со щитоносцами. Расставлены они были весьма грамотно.
