из тугой мошны.
– Что ж уговорил, согласный,– кивнул Патрикей и полюбопытствовал: – А как величать тебя прикажешь? Понятно, что Федот, а чей сын?
– Батюшку Константином звали,– весело, поскольку дело, кажется, шло на лад, представился я и мысленно добавил: «Извини, пап, но коли один раз начал врать, придется стоять на этом до конца».
Разумеется, этого Патрикей слышать не мог.
А еще спустя час сани ольховских мужиков оказались пусть не доверху, но все равно изрядно нагруженные всякой всячиной, а в первую очередь хлебами.
Разумеется, все было посчитано и цена определена, причем только на этой сделке купец получал изрядную прибыль – на самом деле проданный провиант стоил куда дешевле. Несколько огорчало Патрикея лишь одно – расчет был обещан сразу после продажи диковинных часов. Ну да ладно. Купецкое дело – оно такое. Иной раз и обождать приходится.
– Строго по едокам делить. Понял ли, Степан? – еще раз проинструктировал я на прощание.– Гляди, чтоб все по-честному, тебе и так больше всех достанется.
Тот вместо ответа только сдернул шапку, истово перекрестился и упал мне в ноги, норовя поцеловать грязный лапоть. Говорить Степан не мог – оказывается, рыдания рвутся из груди не всегда от горя, бывает, что и от счастья.
– И мою двойную долю не забудь,– напомнил я,– половину Матрене снесешь, а половину травнице бабке Марье отдашь. Все понял? Не забудешь?
Степан лишь промычал в ответ что-то нечленораздельное и гулко стукнул себя кулаком в грудь.
«Кажется, тут все будет в порядке»,– решил я и спустя минуту расстался с мужиками, которые, весело нахлестывая тощих лошадок, поспешили обратно в деревню, а купеческий обоз покатил дальше через лес в сторону Невеля.
Впряженная в наши сани ледащая кобылка с трудом поспевала за бодрыми обозными конями, но чувствовала себя достаточно бодро.
Еще бы!
Лошадь – животное умное и сразу учуяло, для кого хозяин Ваньша Меньшой собирает все остатки сена у прочих мужиков.
Глава 8
Дружба... по наследству
Односельчане нипочем бы не узнали сейчас в этом непоседливом и суетливом, то и дело что-то без конца тараторившем мужичонке, ехавшем в санях, Ваньшу Меньшого, в обычной жизни размеренного на слова и неторопливо-основательного во всем остальном.
Однако это был он, только чрезмерно возбужденный свежими впечатлениями от Пскова, торжища и особенно от посещения огромных складов иноземных купцов, выстроенных напротив самого города по другую сторону реки Великой.
