В комнате стояла мертвая тишина. Муха с мерным жужжанием летала вокруг Даута, ища, куда приземлиться. Справа и чуть позади графа замерла фигура, в сером длинном балахоне, капюшон которого был сильно надвинут на лицо. Смутно виднелась лишь длинная борода.
— Брат Жамбера, — наконец произнесла принцесса. — Снимите капюшон, у нас не холодно.
— Священники ордена Избранных, не показывают лица, согласно уставу, — Жамбер говорил глухо и хрипло. — Вы ведь знаете это, не так ли? Так было и в церкви Хранителей Гошты
— Орден Избранных весь присоединился к Святой церкви? — уточнила девушка. — Не случайно он мне не нравился. Никогда не понимала это установление. Отец согласен с тем, что священники должны прятать лицо?
— Он одобрил эту традицию, — охотно пояснил Жамбер.
— И священники согласились сделать это? — расспрашивала она, будто обладала властью изменить что-то. Даут с насмешкой наблюдал за ней. — Так может, это не Святая церковь, а преступная? Только разбойники прячут лица.
— Мы скрываем лицо, — возразил Жамбера кротко, — чтобы наша паства знала, что наш голос — это голос Божий, а не человеческий. Эль-Элион говорит тебе, Мирела, что если ты не смиришься перед отцом, то навсегда останешься в тюрьме, а если смиришься — вновь станешь первой леди королевства. Преклони колена, чтобы я благословил тебя, и мы можем немедленно начать духовные уроки, — предложил он.
— Эль-Элион говорит тебе, Жамбера, — смело откликнулась Мирела, вставая, — что люди, предающие веру, предадут и короля. Я не изменяю ни королю, ни убеждениям. И от того, что я и моя мать находимся в тюрьме, мы не перестали быть первыми леди королевства.
— Ты отказываешься исполнить волю отца? — вступил Даут.
— Я буду присутствовать лишь на богослужении, проводимом отцом Иавином, моим духовником.
— В таком случае, его арестуют.
— Тогда я буду читать слово Божие и молиться в часовне, но к брату Жамберу я не приду.
— Вы и в этом противитесь отцу, леди Шедеур?
— Я принцесса Кашшафы, и буду повиноваться отцу во всем, что не противоречит воле Эль-Элиона.
— Я доложу об этом королю, а до его особых распоряжений, вы лишаетесь всех привилегий, — скривил губы Даут, он обернулся.
Графиня Зулькад уже вернулась и с подобострастной улыбкой сообщила:
— Стол накрыт в большой зале. Или вы сначала искупаетесь?
— Графиня, — словно не слыша ее лепета, обратился Даут, — отныне король освобождает вас от обязанности присматривать за леди Шедеур. Она переходит под мою опеку, а вы должны позаботиться, чтобы мне и моим людям понравилось у вас в гостях, — он вновь повернулся к принцессе. — Сейчас вы, леди Шедеур, пройдете в спальню и не выйдете оттуда до особого распоряжения короля. А чтобы вы исполнили это повеление, двое моих людей будут караулить возле дверей.
