Значит, она так и будет сидеть в огромной пустой кухне и слушать печальный плеск волн, пока однажды они не выбросят на песок тело ее сына.
— Неужели ее нельзя куда-нибудь отправить? — с жалостью воскликнула Антония.
— Я предлагала. Саймон охотно оплатил бы любую поездку. Но она предпочитает остаться здесь. Видишь ли, она верит, что мальчик вернется. Однако полиция почти не сомневается, что он утонул. Все свидетельствует именно об этом. — Глаза Айрис потемнели от ужаса. Затем она встряхнулась. — Ради бога, не будем об этом! Сегодня нам надо быть веселыми.
— А как ты думаешь, что грозился рассказать Мне Гасси?
Айрис бросила на нее тревожный взгляд.
— Знаешь что, — предупредила она, — не начинай лучше опять болтать вздор, как вчера вечером. Наверное, на тебя так подействовал коктейль. — Затем она весело продолжала: — Вряд ли Гасси рассказал бы что-нибудь важное. Дети обожают делать секреты из всяких пустяков. Так, чтобы похвастаться. Но мне все-таки жаль, что я ударила его тогда, стервеца.
Антонии послышалась в словах Айрис фальшь. Однако ее голова была слишком тяжелой, чтобы о чем-то думать. Голос Айрис доносился как будто издалека.
— Антония, по-моему, ты нездорова. У тебя такой изможденный вид. В самом деле, дорогая, тебе непременно надо обратиться к врачу.
— Это все коктейль, — пробормотала Антония. — У меня от него похмелье.
— Но мы все его пили и прекрасно себя чувствуем. — Айрис засмеялась. — Бедный Саймон, чего доброго, обидится. Он так гордится своим произведением. Мы назвали его «Сон наяву». Здорово, правда? А вот и Белла с кофе. В двенадцать у нас ленч, и сразу же уезжаем. Мы с тобой и с Саймоном едем вместе с Ральфом, а Холстеды — на своей машине. Все, ухожу, мне надо еще помочь Белле. Сегодня она такая рассеянная
Через четверть часа Антония, решив, что холодный душ освежит ее, поднялась наверх и в коридоре столкнулась с Айрис, которая выходила из ее комнаты. Та казалась озабоченной:
— Антония, ты уверена, что не принимала вчера снотворного?
— Абсолютно,
— Тогда где же оно? Вечером этот пузырек был полон. — Она протянула ей флакончик. — Смотри, он почти на треть пуст. Здесь не хватает по крайней мере семи или восьми таблеток
— Если бы я выпила семь или восемь таблеток, — терпеливо отвечала Антония, — я вряд ли могла бы сейчас с гобой разговаривать. Как ты думаешь?
Айрис казалась испуганной:
— Пожалуй. Ральф сказал, что три штуки — предельная доза. Но ты ужасно долго спала.
