— Надеюсь, — начала Айрис, когда они сели за стол, — хы все-таки уснула вчера ночью? Надо же, Первый день в доме — и такая кошмарная ночь! Ничего, ты и не заметишь, как привыкнешь.
Она принялась разливать чай. Глядя на ее тонкие нервные руки, Антония спросила:
— А кто живет в другом крыле?
Айрис бросила на нее быстрый взгляд:
— Никто. Я же тебе говорила, оно заперто.
— Тогда почему в одном из окон горел свет.
— Свет! Откуда ему там быть? Когда ты его видела?
— Часа в три ночи. Еще, — медленно продолжала Антония, — я услышала, что там кто-то кричит, и пошла посмотреть.
Айрис удивленно подняла брови:
— Дорогая! Какая ты храбрая! Но там, конечно же, никого не оказалось?
— Во всяком случае, мне не открыли.
Айрис откинулась на спинку стула:
— Я же тебе сказала — это чайки, а ты не поверила.
— Но чайки не включают свет. И, — добавила Антония, — не выключают его.
— О чем это ты?
— Я своими ушами слышала, как выключили свет, когда я постучалась.
— Дорогая, а ты уверена, что ходила туда не во сне? Сама посуди — все это немного странно… Ведь с тех пор как мы приехали в этот дом, в то крыло никто не ходил. Там в комнатах и мебели-то нет. Одна пыль.
— Тогда почему Гасси сказал, что вчера ночью кто-то разошелся? — торжествующим голосом спросила Антония.
— Ах, Гасси! — засмеялась Айрис. — Боюсь, это он про меня. Я ведь отругала его. Представь, вместо того чтобы косить газоны, он удрал на рыбалку! Вот уж кто и впрямь разошелся. Но он, естественно, во всем винит меня. Терпеть меня не может. Еще бы! Я требую от него столько, сколько этот бездельник за всю свою жизнь не сделал.
— Так, значит, ты не веришь, что в комнате был свет? — настаивала Антония.
— Пожалуй, что так, дорогая. Ты приняла аспирин, как я тебе сказала?
— Но от аспирина у меня галлюцинаций не бывает.
— Ну да, конечно. Мне все-таки кажется, что тебя вымотало длинное путешествие. Да еще этот странный случай в Окленде… Ты ведь недавно болела?
Антония почувствовала, как от злости у нее краснеют щеки. Неужели Айрис на самом деле убеждена, что у нее провалы в памяти, или же она намеренно отказывается верить во что-либо другое? Чтобы успокоиться, она незаметно стиснула пальцы под столом. Что-то подсказывало ей — сейчас ни в коем случае нельзя терять самообладание. Если она расстроится, ее в конце концов и правда убедят, что она страдает от галлюцинаций, что в Окленде ей никто не звонил и что прошлой ночью ей только приснилось, будто она поднималась по той холодной лестнице и стучала в дверь, под которой отчетливо виднелась полоска света.
