— Да, вы правы, — быстро согласилась Эмма. Она уже сожалела о том, что в порыве сострадания прониклась жалостью к этому недалекому ущербному созданию, захотела, чтобы Луиза почувствовала себя в Кортландсе как дома. Она не сразу поняла: наивность гувернантки граничит с недоразвитостью, что, впрочем, не мешало Луизе вынашивать какие-то тайные замыслы.
— Дадли — он попросил, чтобы я его так называла, — продолжала мисс Пиннер, — так вот, Дадли делает вид, что случайно повстречался с нами утром, но я точно знаю: он подстроил встречу. Дадли просто очарован моим интересом к ботанике. Больше того — Дадли объяснил мне, где можно найти мало кому известные виды растений для коллекции, он еще пожелал узнать обо мне буквально все: где живу, из какой семьи и тому подобное. Я рассказала ему, что мой папа умер, когда мне было десять лет, а мама — когда мне исполнилось семнадцать; услышав об этом, он исполнился ко мне искренним сочувствием. Сказал, что понимает, каково это — потерять любимую мать. Я вас, кажется, утомила, миссис Корт?
— Напротив, вы меня очаровали, — слукавила Эмма. Врожденная доброта заставила ее устыдиться только что проявленного сарказма, которого Луиза, впрочем, и не заметила, и она любезно продолжила: — Вчера, когда вы появились в окне, мы пели гимны, которые в прежние времена исполняла мама Дадли. Кажется, он испытывает к прошлому сентиментальные чувства, своего рода ностальгию.
Трудно было представить себе Барнаби или Руперта рядом с маленькой, похожей на голубку матерью, поющей «Соберемся у реки», незатейливую мелодию их детства, другое дело Дадли. Большой, неуклюжий человек, который в свой сорок лет готов смутиться, точно красная девица. Дадли, который расстроился, узнав, что Луизе некого любить, кроме собачки…
Луиза хлопнула в ладоши.
— Ах, как это трогательно! — с чувством воскликнула она. — Знаете, о чем я подумала…
— О чем вы подумали, мисс Пиннер? — спросила Эмма, заметив, что гувернантка запнулась.
Луиза скромно потупила свои карие глаза-щелочки.
— Я подумала, что буду здесь счастлива, — прошептала она. — И, пожалуйста, зовите меня Луизой, как это делает Дадли.
* * *
В пять часов вечера Барнаби вышел из своего кабинета, приглаживая рукой растрепавшиеся волосы; он выглядел усталым, но спокойным и довольным собой.
— Дело завершено, — объявил он. — Жертва убита, концы спрятаны в воду.
Луиза восторженно ахнула, а Барнаби удовлетворенно изрек:
— Признаюсь, приятнейшее занятие — убивать недостойных людей. А что поделывают девочки? — спросил он, окинув комнату хозяйским взглядом.
