— Это Сильвия! — завопила вдруг Дина. — Это Сильвия! Не впускайте ее!
И тогда, словно выплывая из ночной мглы, в окне показалось лицо; оно прижалось к стеклу: бедное, перекошенное лицо, к впалым щекам которого прилипли редкие мокрые пряди волос; открытый рот звал кого-то, но слов нельзя было разобрать.
Эмме показалось, что она видит перед собой утопленницу…
Барнаби вскочил на ноги, Дадли замер на месте. Руперт продолжал смотреть в окно сузившимися глазами. Все в комнате оцепенели, словно играя в спектакле немую сцену.
Тут женщина, стоявшая снаружи, вновь застучала по стеклу, делая какие-то знаки руками; охваченные страхом девочки бросились к Эмме и вцепились в ее платье.
— Знаете что, — весело проговорил догадавшийся Барнаби, — мне кажется, это наша пропавшая мисс Пиннер. Нам давно пора починить звонок. Неизвестно, сколько времени простояла бедная девушка под дверью, нажимая на кнопку.
Он вышел из комнаты, и лицо в окне исчезло. Теперь за ним не было ничего, кроме успокаивающей пустоты. Но белое умоляющее лицо запечатлелось в памяти Эммы. И ее мрачные предчувствия снова дали о себе знать…
Она почувствовала, что дети немного смягчились, оттаяли. Обрадовалась тому, что в минуту опасности они инстинктивно бросились к ней. Из холла донесся голос Барнаби, задававшего вопросы, и высокий голос женщины, отвечавший ему.
— Вот видите, — обратилась она к детям, желая их успокоить, — это всего лишь оказалась мисс Пиннер. Вам нечего было бояться. Дина, позволь мне вытереть твои слезы. Глупышка. Не забудь поздороваться с мисс Пиннер. Дадли, куда это ты навострился?
Последнюю фразу Эмма произнесла игриво, заметив, что Дадли пытается незаметно скрыться. Несмотря на громоздкую фигуру, он обладал свойственной полным людям способностью двигаться совершенно бесшумно.
— У меня кое-какие дела, — отмахнулся затворник.
— Подожди немного и познакомься с мисс Пиннер. Бедная девушка. Мы должны оказать ей теплый прием.
Когда Барнаби ввел мисс Пиннер в комнату, все было готово для новой немой сцены. Огромный и застенчивый Дадли затаился в уголке, Руперт разглядывал гувернантку с нескрываемым любопытством, девочки кидали на нее пронзительно-злые взгляды, даже радушная Эмма натянуто улыбалась.
Знакомство прошло бы гораздо проще, если Мисс Пиннер не нагнала на них такого жуткого страха. Именно жуткого. Возникло ощущение, словно все ожидали, что лицо в окне принадлежит кому-то другому…
Растерянность Эммы вскоре сменилась чувством жалости к Луизе Пиннер: промокшая насквозь, девушка дрожала от холода и нервного напряжения. Когда Барнаби представлял ее всем по очереди, она стояла рядом с ним и доверчиво улыбалась, из последних сил стараясь унять дрожь.
