— «Соберемся у реки». Это был мой любимый гимн. Думаю, я и сейчас смог бы его сыграть. Может быть, попробовать?
Мегги и Дина вскочили на ноги:
— Дядя Дадли, ты никогда не играл для нас на фисгармонии.
Дадли повертел перед ними своим толстым указательным пальцем:
— Если я сыграю, вы должны будете петь. Мама всегда просила нас подпевать ей. В каждый субботний вечер.
Он встал с кресла и присел к фисгармонии. Инструмент натужно хрипел, поскольку им давно не пользовались. Первые ноты едва можно было расслышать; это были какие-то вздохи с присвистом, которые, тем не менее, выражали угнетенное настроение семейства Кортов, с трудом возвращавшегося к полноценной жизни.
Вскоре под крепкими пальцами Дадли зазвучала сентиментальная мелодия, и он запел густым сочным басом:
Соберемся у реки,
Там, где ангел белоснежный…
— Давайте, девочки, подпевайте. Разве вы не разучивали такие гимны в школе? Не может быть! Это часть моего детства. Я буду помнить их всегда. Давайте попробуем еще раз.
Вошел Руперт, приветствуя всех хорошо отработанным театральным смехом, и с воодушевлением присоединился к поющим.
Эмма, нежась около ярко полыхавшего камина, нащупала руку Барнаби. Он ласково погладил ее пальцы; статный, надежный мужчина, вытянувшийся в кресле. Его четкий силуэт выделялся на фоне стены: крупная голова с высокомерным профилем прадедушки Корта… Но на добром, не мраморном, а теплом человеческом лице — таком близком, любимом лице Барнаби… Возможно, их медовый месяц окажется не столь безнадежно плохим. В Кортландсе веяло духом прочной семьи, укорененной в прошлое, в те давние времена, когда очаровательная маленькая женщина заставляла петь гимны трех своих сыновей, передавая через них свет материнской любви Мегги и Дине…
Как все это странно… И в то же время неизбежно.
Идиллию нарушил стук в окно.
Дина вскрикнула. Мегги крепко вцепилась в руку Дадли; ее черные глаза резко выделялись на побледневшем, бескровном лице. Дадли застыл на стуле, склонив голову и прислушиваясь. Руперт повернулся к окну, теребя свои роскошные усы.
За окном царила ночь. Никто не позаботился о том, чтобы опустить занавески. Капли дождя блестели на стеклах. Больше ничего не было
Барнаби лениво пошевелился в кресле, ничуть не обеспокоившись.
— Кто это? — спросил он. — Может быть, Вилли что-то понадобилось? Дадли, старина, сходи посмотри, в чем там дело.
— Вилли вошел бы через дверь, — рассердился Дадли. Но все же встал и подошел к окну.
