— Мы должны найти для них хорошенькую добрую гувернантку, — потребовала Эмма. — Дети обожают красивые лица.
Барнаби от удивления приподнял брови:
— Значит, ты после всех потрясений доверяешь мне?
— Нисколько. Убеждена: ты разобьешь мое сердце.
Барнаби нежно погладил Эмму по щеке:
— Я счастлив. Наконец-то твое бесконечно милое лицо всегда будет передо мной. Почему ты вздрогнула?
— Не знаю. Наверное, от ветра.
— Северный ветер обычно свирепствует в это время года. Но в постели очень тепло.
Эмма посмотрела на огромную кровать. В камине треснула головешка. По потолку плясали тени. Ей почему-то снова представился длинный ледяной нос прадедушки Корта.
— Девочки говорят, что им страшно по ночам.
— Правда? Кажется, иногда старый дом поскрипывает. Ты оставила им свет?
— Да, и я пыталась их успокоить. Дети слишком нервны. Кстати, почему сбежала та девушка, Сильвия?
Барнаби нагнулся, чтобы раздуть огонь в камине:
— Бог ее знает. Возможно, ей было здесь одиноко. Я не понимаю только одного — почему она не оставила записку. Уж эту-то малость она могла бы сделать!
— Дети говорят, что Сильвия была напугана.
Барнаби рассердился:
— Тогда почему она никому об этом не сказала? Если что-то произошло…
— А что могло произойти? — непроизвольно сорвалось у насторожившейся Эммы.
— Не имею об этом ни малейшего понятия; разве что ее мог смутить дом, поскрипывающий ночью под шквальными порывами ветра. Женщины вообще легко впадают в истерику; кроме того, им свойственны и другие странности. Посмотри на миссис Фейтфул: она разговаривает сама с собой, сколько я ее помню. Или возьмем… — Он вдруг замолчал.
— Что ты хотел сказать?
— Неважно. Забудь об этом.
— … или возьмем Жозефину? — невозмутимо продолжила фразу мужа Эмма, и утонченное лицо красавицы-брюнетки снова возникло перед ее мысленным взором. — Барнаби, почему Мегги говорит, что Жозефина мертва?
— Мертва? — Теперь муж слушал ее очень внимательно.
— Она, так или иначе, лелеяла эту дикую мысль весь день. И довела себя, а особенно свою сестру до полуобморочного состояния.
— Это чудовищный бред! — вознегодовал Барнаби. — Мегги заядлая сочинительница. То, что мать не забрала их из школы, дало простор ее богатому воображению. Ей бы писать романы ужасов в стиле мадам Радклиф!
— А почему все-таки Жозефина не забрала их из школы?
— Дорогая, если бы я мог связаться с ней, я бы это сделал. Но ни посыльные с телеграммами, ни даже почтальоны не способны достигнуть верховьев Амазонки.
