Дадли ничего больше не успел изречь, так как в гостиной появилась дрожащая Луиза, беспомощно причитая:
— Ах, миссис Корт, дети все слышали!
И гувернантка разразилась слезами.
Прежде всего следует заняться детьми! Эмма распорядилась уложить их в постель и принести чай в детскую. Слабой, уязвимой Дине стало уже лучше: ее больше не тошнило. А возникшая в дверях комнаты Мегги, глядя на Эмму огромными черными встревоженными глазами, потребовала ответа:
— Ведь они нашли маму, не так ли? Конечно, вы в этом не признаетесь, но нам с Диной все известно. Неопознанный скелет — это наша мама!
Эмме пришлось пересказать дикую фантазию Мегги своему мужу.
— Жозефина? Что за безумная мысль! Вот что значит быть детьми сочинителя детективов! Страсть к самым невероятным выдумкам в генах у моей сорвиголовы Мегги.
Эмма бросилась к нему в объятия.
— Дорогая, давай завтра же поедем в Испанию. Давай! Мы ждали слишком долго. Я так стосковался по яркому солнцу. Давно уже я чувствую себя кротом, полуслепым, привыкшим жить в сумраке.
Барнаби погладил жену по шелковистым волосам. Его рука была сама нежность.
— Мой милый, никто не мог бы желать этого сильнее, чем я. Но как же дети?
Еще не закончив фразу, Эмма осознала, что ее мечте не суждено осуществиться. Она не бросит близнецов, даже если Барнаби осмелится настаивать; особенно после «открытия» Вилли.
Впрочем, бояться им обоим нечего. Скоро все узнают, чьими были эти бедные маленькие кости, покоившиеся, по выражению поэта, «во сне глухом, слепом и бесконечном». И она в силах убедить доверчивую Дину от души посмеяться над дикими фантазиями Мегги.
Вообще это событие не имеет большого значения, даже если полиция после стольких лет и установит, кто закопал тело незнакомки в могилу на пустыре.
Хотя зима была на редкость дождливой и туманной, утром засияло солнце, и Эмма проснулась с еще непривычным, но сладостным ощущением: она не одна. Барнаби спал рядом с ней. Сладостным? Сентиментальное, чужеродное слово, оно не гармонирует с обликом ее недавно обретенного мужа: он атлетически сложен — высок, широкоплеч, решителен и преисполнен мужества. Но иногда, правда, Барнаби позволяет себе понежиться, пребывая во власти «благословенной лени»; подчас бывает рассеянным, как Паганель. У него пронзительно-голубые глаза и открытая, веселая улыбка, покорившая Эмму. Есть у писателя, конечно, и уйма недостатков. Главный из них — стремление как можно скорее получить то, чего он хочет. Вот почему Эмма и стала его женой так стремительно — всего через четыре недели после знакомства.
