— Может быть, так тебе проще жить? — иронично процедила леди Паркер. На ее узком с впалыми щеками лице промелькнула ехидная усмешка, и она гордо удалилась.
Эмма не сомневалась: нервозность Фелиции объяснялась откровенной завистью рано увядшей женщины к молодому, привлекательному цветущему мужчине. Эмме, не проронившей ни слова во время этой короткой, но малоприятной встречи, вдруг показалось, что лихорадочные движения леди Паркер поколебали пламя свечи, и ее охватило чувство, похожее на мистический страх. Красная свеча — символ благополучия — едва не погасла. Если бы случилось такое несчастье, тьма охватила бы их и бросила в объятия злого рока.
— Кажется, я выпила слишком много шампанского, — осторожно заметила Эмма, уловив, что Барнаби с интересом и тревогой наблюдает за ней. — Но, прости, никак не могу припомнить, чтобы ты когда-нибудь говорил о предстоящей поездке в Испанию, да еще завтра.
— Мы едем в Испанию чисто символически, поскольку это касается леди Паркер, — прокомментировал свой неожиданный розыгрыш Барнаби.
— Ах да, конечно. Твое прошлое. Ты предупреждал, что оно может в любой момент постучаться в нашу жизнь.
— Фелиция Паркер не имеет никакого отношения к моему прошлому.
— Для меня это неважно, дорогой, но если бы эта увешанная бриллиантами жердь имела к нему хоть отдаленное касательство, я не одобрила бы твой вкус. — Эмма облегченно вздохнула. — Свеча снова разгорелась!
— Свеча и не гасла.
— Но это едва не произошло.
Барнаби изумленно взглянул на жену:
— Дорогая, почему ты не спрашиваешь, кто такая Жозефина?
— Я уже говорила, что ничего не хочу знать о Дивах, которых ты любил. Мое решение неизменно. Мы одни в комнате с зажженной красной свечой. Отгороженные от всего остального мира, пребывающего во тьме.
Барнаби уже привычным жестом накрыл теплой ладонью ее руки:
— И все же когда-нибудь ты должна будешь узнать о Жозефине, дорогая.
— А как ты поступил с этой красивой брюнеткой, о которой упомянула Фелиция, мой милый? — Эмме было как-то особенно легко и весело. — Бессердечно столкнул ее в снег со своего крыльца?
— О нет! Я поступил гораздо хуже: женился на ней.
Они собирались снять апартаменты побольше, когда у них появится свободное время. По правде говоря, Эмма не стала бы возражать против лондонской квартиры Барнаби, маленькой, переполненной книгами и не слишком уютной, однако чистой, хотя миссис Клак явно не обременяла себя работой.
— Если я обнаружу стул, не занятый «Джонсоном» Босуэлла, все будет отлично, — смеялась Эмма, — но еще сложнее найти свободную от книг кровать.
