— Я тебя слушаю, — сказал он, усевшись под одеялом.
— Что-то меня беспокоит" наш Тарабамчик, — вздохнула мама, присев рядом. — Ты ничего не замечаешь?
— Нет…
— Ну, конечно, ты же все спишь!
— Я вовсе не сплю, а думаю! — рассердился папа. — О гаечках и металлоломе! Ты же знаешь: надо всегда все обдумать… Пора уже привыкнуть к моему методу!
— Не кипятись! — махнула мама рукой. — Спи сколько хочешь… то есть думай, пожалуйста, о своих гаечках… А заодно подумай о Тарабаме — разве ты не замечаешь, какой он грустный?
— Да, это я тоже заметил… Соскучился, бедный, по дому… по своему космосу.
— Мне просто больно на него смотреть, — сказала мама.
— Что поделаешь, — развел папа руками. — Обойдется. Вот поживет у нас…
— Не в нем одном дело! — перебила мама. — Своей тоской он действует на детей… Рассказывает им печальные сказки! Об одиноких болтах, брошенных гаечках и прочей ерунде…
— Для него это не ерунда.
— Подожди, — сказала мама. — Для меня сейчас важнее состояние детей. Они совсем духом пали… все плачут над этими сказками… Какой-то бред! Я не знаю, что с ними будет!
Мама и сама готова была заплакать.
— Не волнуйся, — пытался успокоить ее папа. — Все образуется. Нужно время…
— Время, время! С картинами — время, с деньгами — время, с Тарабамом — тоже время! Боже мой! И за что только свалилось на нас это наказание!
— Ну, перестань, прошу тебя, — заволновался и папа. — Это вовсе не наказание, а счастье. Подумай только: инопланетный робот у нас в гостях. Это… это же так расширяет кругозор. Особенно у детей… А ты плачешь!
— Я… Я не плачу, — сказала мама, вытирая слезы. — Но дети!
— Что дети?! — рассердился папа. — Ну что дети?! Дети развиваются…
— Развиваются?! — вскипела мама. — Пойди посмотри, как они развиваются! Он там сидит и опять несет им какой-то бред об одиноком шурупчике. И они в слезах! И посмотри, что у них в кроватях!
Папа поднялся, накинул халат и вышел за мамой в коридор. Они подошли к детской комнате и остановились, заглянув в приоткрытую дверь.
В комнате было полутемно. У стены слева прикорнул в своей кровати Юра. У стены справа на тахте — Катя. У окна, возле горевшего на подоконнике ночника, сидел Тарабам; зеленые квадратные глаза грустно светились в полумраке, ровно звучал его голос… Папа и мама прислушались.
— …Маленький медненький шурупчик бесконечно тосковал по далекому роботу! Он тосковал по родному гнезду, по уютной дырочке в правом клапане робота, где шурупчик придерживал крышку… Вокруг была незнакомая, тоскливая планета. Шурупчику она давно уже опротивела…
