Мой небосклон,
Всё тот же двор, и мглистый, и суровый, И голубей, танцующих на нем... Лишь явно мне, что некий отсвет новый
Лежит на всем. 17 декабря 1917 Владислав Ходасевич. По бульварам. Стихотворения 1904-1937 гг. Из поэтического наследия. Москва, "Центр-100", 1996.
* * * Я знаю: рук не покладает В работе мастер гробовой, А небо все-таки сияет Над вечною моей Москвой.
И там, где смерть клюкою черной Стучалась в нищие дворы, Сегодня шумно и задорно Салазки катятся с горы.
Бегут с корзиной ребятишки, Вот стали. Бурый снег [летит] скрипит И белый голубь [из-под] крышки В лазурь прозрачную летит.
Вот - закружился над Плющихой Над снежным полотном реки, А вслед ему к[а]к звонко, лихо Несутся клики и свистки.
Мальчишки шапками махают, Алеют лица, к[а]к морковь. Так божества не замечают За них пролившуюся кровь. [1917-1918] Владислав Ходасевич. По бульварам. Стихотворения 1904-1937 гг. Из поэтического наследия. Москва, "Центр-100", 1996.
* * * Я гостей не зову и не жду Но высокие свечи зажег И в окошко смотрю на восток, Поджидая большую звезду.
Я высокие свечи зажег, На солому поставил еду, И кутью, и питье на меду,И хмелею, и пью, одинок.
На солому поставив еду, Коротаю я свой вечерок, Отбывая положенный срок В этом ясном и тихом аду. 6 января 1918 Владислав Ходасевич. По бульварам. Стихотворения 1904-1937 гг. Из поэтического наследия. Москва, "Центр-100", 1996.
* * * Сладко после дождя теплая пахнет ночь. Быстро месяц бежит в прорезях белых туч.
Где-то в сырой траве часто кричит дергач.
Вот, к лукавым губам губы впервые льнут, Вот, коснувшись тебя, руки мои дрожат...
Минуло с той поры только шестнадцать лет. 8 января 1918 Владислав Ходасевич. По бульварам. Стихотворения 1904-1937 гг. Из поэтического наследия. Москва, "Центр-100", 1996.
ЭПИЗОД
...Это было В одно из утр, унылых, зимних, вьюжных,В одно из утр пятнадцатого года. Изнемогая в той истоме тусклой, Которая тогда меня томила, Я в комнате своей сидел один. Во мне, От плеч и головы, к рукам, к ногам, Какое-то неясное струенье Бежало трепетно и непрерывно И, выбежав из пальцев, длилось дальше, Уж вне меня. Я сознавал, что нужно Остановить его, сдержать в себе,- но воля Меня покинула... Бессмысленно смотрел я На полку книг, на желтые обои, На маску Пушкина, закрывшую глаза. Всё цепенело в рыжем свете утра. За окнами кричали дети. Громыхали Салазки на горе, но эти звуки Неслись во мне как будто бы скозь толщу Глубоких вод... В пучину погружаясь, водолаз Так слышит беготню на палубе и крики Матросов. И вдруг - как бы толчок,- но мягкий,
