Я толкнул дверь и подождал. Никакой реакции.
Я вошел. Сквозь разбитое окно в комнату проникал лунный свет. Пользуясь этим освещением, мы могли увидеть, что комната была совершенно пуста. Никаких признаков мебели или приборов, не осталось ни ложки, ни чашки. Даже скамья была сдвинута с места.
Петерс тихонько свистнул.
— Довольно странно, — сказал он. — Что вы об этом думаете?
— Ничего, — сказал я. — Это может значить все, что угодно. Первым делом с утра мы должны увидеть Дупина. Может быть, у него найдутся подходящие ответы.
Петерс сплюнул в окно.
— А может быть, и не найдутся, — сказал он.
Мы поспешили назад, к судну, где мохнатое чудо, висевшее на канатах, приветствовало наше появление.
— Bon juor, черт побери! — сказал ворон. Он устроился на ручке моего кресла и наблюдал, как я пью чай из чашки.
— Bon juor тебе, исчадие ада, — сказал я.
— Вы, похоже, ему понравились, — заметил Дупин. — Определенно, это вы вдохновили его сказать вчера «прекрати».
— Кар-р! Навер-рно! — закричал Грин, расправляя крылья и поднимая голову.
— Вернемся к письму, — напомнил я.
— Да, — ответил он, улыбаясь. — С помощью различных уловок, включающих подарок в виде золотой табакерки, удалось получить доступ к переписке министра. В ней содержатся несколько занимательных пунктов. Так, Ван Кемпелен предложил продать свой секрет правительству. Под текстом этого письма рукой министра сделана пометка, что цена слишком высока, и лучше получить необходимые документы, инсценировав грабеж. Было также пожелание действовать безотлагательно, так как есть другие заинтересованные лица, которых цена устраивает. Это замечание подписано еще одним министром, поставлена дата, вчерашнее число, тридцать первое.
— Правительство способно участвовать в таких делах? — воскликнул я.
Он высоко поднял брови, взглянув на меня, и сделал глоток чая.
— А своевременное появление полиции? — спросил я. — Это часть их плана? Теперь Ван Кемпелен и его секрет находятся у вашего правительства?
— Вовсе нет, — ответил он. — Я успел раскрыть суть этого дела монсеньору Гискету, нашему префекту полиции, который давно испытывает к министру, моему тезке, далеко не дружеские чувства. В то время, когда все это стало известно, у меня уже не было возможности предупредить вас. Должен признать, что, несмотря ни на что, вы вели себя восхитительно. Тело в каминной трубе до сих пор остается необыкновенной загадкой.
Тут он сделал протестующий жест, заметив, что я хочу что-то сказать.
