Ничего этого не осталось после коллективизации. Российское крестьянство сделалось, по существу, снова крепостными рабами. Крепостными рабами не помещиков, а государства. Но когда существовало помещичье крепостное право, то вся мыслящая Россия восставала против этого. Кто же в условиях большевистского режима, мог сказать хоть одно слово против государственного крепостного права?
До октябрьской революции русский крестьянин имел прожиточный минимум, имел землю и имел возможность стать зажиточным хозяином. Советская власть отняла у крестьянина землю, отняла возможность стать зажиточным хозяином и оставила ему лишь прожиточный минимум. Таким образом, советская власть ничего не дала крестьянину, а лишь отняла у него. Но крестьянину, для того, чтобы заполнить свою жизнь, одного прожиточного минимума – мало. Ибо, при всей его примитивности, нельзя заставить его видеть смысл своего земного существования только в том, чтобы ежедневно набивать свой желудок.
Вот простое, незатейливое и, в своей простоте, истинно драматическое повествование мельника, переданное сухим книжным языком. Может ли язык этот хоть отдаленно передать ту трагедию человека земли, которая скрывается за бесхитростным рассказом мельника?…
– Веришь ли, добрый гражданин, – говорит мельник, – сорок лет как утром проснусь, так первым делом на небо смотрю – какая, мол, погода будет, – не идет ли засуха, альбо лишний дождь не напортил бы полю или, там, мороз чтобы не во время не ударил. А после этой чертовой коллективизации, так и на небо перестал по утрам смотреть. Какое мне дело, что там на дворе делается? Да пусть хоть все кобыле под хвост идет!…
Спрашиваю мельника, что ж, по его мнению, надо было бы сделать, чтобы крестьянство было довольно.
– В первую очередь, – отвечает мельник, – землю поделить. Земля – хозяина любит. Не может она без него. Пропадает земля без хозяина. И мы пропадаем без нее. Какая власть даст крестьянину землю, за ту он и будет крепко стоять…
– Ну, а какая же власть должна быть? – спрашиваю у него.
– Да, уж какая, – после маленькой паузы говорит мельник, – одно слово, справедливая должна быть власть, вот что… Трудно без справедливой власти…
Мне очень понравилось это несложное и краткое определение мельника о сущности той власти, которую ждет российское крестьянство. Насколько это определение полней и понятней, чем все политические программы, написанные на нашей родине за последние сто лет…
– Ну, а при царе как было, хуже или лучше?
