Крестьянство – единственный класс в России, который большевикам так и не удалось сломать. Хотя ломали они его долго, упорно и беспощадно. Больше того, вся эта ломка только еще более укрепила в крестьянах тягу к собственной земле и к частному хозяйству. Эта тяга, в последнее время, настолько обострилась, что в первые годы войны нередко превалировала над всеми остальными чувствами.
Русского крестьянина никак нельзя обвинить в недостатке патриотизма. Именно здесь, в деревне, патриотизм всегда рос и растет в своем естественном и природном виде. Спокойный, прочный, здоровый и простой. Без тех ярких и уродливых цветов самолюбования, позы и истерики, привитых ему в городских оранжереях человеческих чувств, культивирующих также и патриотизм и порой бойко торгующих им. И, тем не менее, русский крестьянин согласен был принять землю и из немецких рук. Это для меня стало ясным из многочисленных разговоров с сельскими старостами и крестьянами, приезжавшими в псковское городское управление.
Каков же должен был быть ужас пережитого, какова же должна быть тоска по своему клочку земли, для того чтобы русский крестьянин, с надеждой и благодарностью ждал, чтобы ему его же собственную землю дали бы – иностранцы! «Свои» веками обещали, клялись, лебезили и – надували. Может быть даст чужой? И русский крестьянин доверчиво потянулся к чужому.
Никого немцы не могли заполучить в свои руки, так просто и так дешево, как русское крестьянство. К тому же – класс самый многочисленный и самый нужный. Если остатки русской интеллигенции и по ту, и по эту сторону рубежа, ставили условием для своего сотрудничества образование российской национальной государственности, условие, правда, не только принципиального характера, но и как единственный реальный шанс на успех борьбы, если рабочие недоверчиво присматривались к немцам и к тому, что несут они, то крестьянин этот вечный пасынок русской истории, безоговорочно воспринял приход немцев, поставив себе относительно будущего простую, не раз слышанную мною формулу: – «сперва надо большаков прогнать и землю по справедливости разделить, а опосля разберемся…»
Немного хотел получить от немцев русский крестьянин. Он хотел получить на гривенник – добра, понимания и честности. И за это вернул бы, как это свойственно лишь простому человеку земли, рублем – труда, доверия и благодарности. Но надуть чужой не смел. Ибо, за то, что не прощается и своим, с чужака взыщется вдвойне. Будущее покажет, что немцы не только не дали этого гривенника, но попытались отнять и тот медный грош, который еще был зажат в руке обобранного советского колхозника. Другими словами – русского крестьянина надули и немцы.
