Старик читал «Ричарда Карвелла».[12] Мы скупили все, что имелось в Найроби, и теперь наши книжные запасы подходили к концу.
— Я эту книжку раньше читал, — сказал Старик, — но книжка хорошая.
— Я ее смутно помню. Но книжка действительно хорошая.
— Очень хорошая книжка, только жаль, что уже читана.
— А у меня ужасная, — сказала Мама. — Ты ее не одолеешь.
— Хочешь мою?
— Какая галантность, — сказала она. — Нет, я уж эту дочитаю.
— Бери, чего там.
— Я тебе ее тут же верну.
— Эй, М'Кола, пива! — крикнул я.
— Ндио, — выразительно произнес он и достал из ящика, который один из туземцев все время нес на голове, оплетенную соломой бутылку немецкого пива, одну из тех шестидесяти четырех бутылок, что Дэн привез с немецкого торгового склада. Горлышко ее было обернуто серебряной фольгой, а на черно-желтой этикетке красовался всадник в доспехах. Пиво еще не успело нагреться, и когда я открыл бутылку и наполнил три кружки, оно запенилось, тяжелое и густое.
Это яд для печени.
— Пейте, ничего с вами не случится!
— Ну, так и быть.
Мы все выпили, но когда М'Кола открыл вторую бутылку, Старик отказался наотрез.
— Пейте сами, раз вы его так любите. А я, пожалуй, вздремну.
— А тебе налить, старушка?
— Только капельку.
— Что ж, мне больше достанется.
М'Кола улыбался и качал головой, глядя на нас. Я сидел, прислонясь к дереву, глядел на облака, гонимые ветром, и тянул пиво прямо из бутылки. Так оно дольше оставалось холодным, это превосходное пиво. Скоро Старик и Мама уснули, а я опять принялся за Толстого и стал перечитывать «Казаков». Прекрасная повесть!
Когда они проснулись, мы позавтракали хлебом и холодным мясом с горчицей, открыли банку консервированных слив и выпили третью, последнюю, бутылку пива. Потом почитали еще немного, и уже все трое улеглись спать. Я проснулся от жажды и стал отвинчивать пробку у фляги с водой, как вдруг послышалось фырканье носорога и треск кустов около ручья. Старик не спал и тоже услышал это, мы схватили ружья и, ни слова не говоря, бросились к тому месту, откуда доносился шум. М'Кола отыскал след: носорог шел вверх по ручью. Очевидно, он почуял нас только шагах в тридцати и побежал прочь. Мы не могли идти по следу, так как ветер дул бы нам в спину, а потому сделали крюк в сторону и вернулись к гари, после чего осторожно, с подветренной стороны, двинулись к ручью через густой кустарник. Однако носорога не было уже и в помине. После долгих поисков Друпи определил, что он перебрался на другой берег и ушел в холмы. Судя по следу, он был не особенно крупный.
