Вечера на соломенном тюфяке (с иллюстрациями) | страница 56
Едва отряхнешь опилки, тебя уже клянут: олух, подонок чертов, чего ты обмяк в седле, как масло на горячей картошке? Плетешься, будто ломовик под тобой… А ну! Гоп!.. Ты как опять сел? Размазня, тебя что, седло само держать будет? По-твоему, конь — это тренога? Что? Ты должен двигаться вперед-назад, чтобы ему легче бежать было! О, дьявол! Нет, не сядет он как следует!.. Хааальт! А ну, изверг! Слезай с коня! Подойди ко мне и посмотри сам на себя, обормот, как ты по-дурацки сидишь верхом…
Спешился я, подошел к вахмистру на середину манежа и стал сам на себя, то есть на пустое седло, смотреть, как он приказал.
— Тьфу! — сплюнул он. И тут же про меня забыл. Так я и простоял битый час.
На другой день в манеж меня не пустили.
Через драгуна Моравека вахмистр велел передать, что я, мол, ему осточертел и он меня даже видеть не хочет.
И стал я работать на конюшне. Выгребал навоз.
Отправил он меня в пехоту‑дескать, в благородные войска я не гожусь.
Я призадумался.
Господа! Нешто можно так грубо ругаться?
Да ежели без крику, всегда лучше выйдет.
Кабы вахмистр сказал: «Пан Фалтейсек, обращаю ваше внимание — вы неудачно сидите в седле. Попробуйте вот так. Откиньтесь назад, руки прижмите к телу. Шенкеля уберите… Это вот так, а вот это так…»
Совсем другой разговор вышел бы. Каждый бы его слушал с радостью, с удовольствием!
Вахмистр все же получил что положено.
Возвращался он из трактира «У цыплят». Какие‑то злоумышленники в масках накинули ему на голову попону и всыпали по первое число. На глазок.
Я, господа, тут ни при чем.
Мы на военной службе, черт побери, повиноваться обязаны!
Но самое противное, когда промеж собой ругаются солдаты.
Разве ж мы скоты какие, что даем друг другу клички, как бессловесным животным?
Прошу вежливо товарища:
— Франтишек, будь такой добрый, отстой за меня сегодня в карауле, ломает меня всего что‑то, спину бы надо растереть…
Вместо того чтобы сказать: «Дружище! С превеликой радостью, ведь мы же земляки, из одной деревни. А понадобится мне, тогда ты за меня…» — он разевает пасть и орет:
— Ты, гад ленивый, что я, дурак за всех за вас в наряд ходить? Ворюги проклятые! Мыло пропало, сапоги сперли, полотенце утром я нашел в навозной жиже… Разве это дело — брать в сортир чужое полотенце?
Лаялся, как басурман.
«Вот чем отплатили тебе за учтивую, вежливую просьбу», — подумал я и обиделся.
После этого мне на него и смотреть было противно.
Однажды встал я в четыре утра, начистил сапоги, как на свадьбу, выбил из одежды пыль. Чтобы выглядеть, как с картинки.
