— Не хвались. Как бы он нас летом не турнул, — буркнул Мачихин.
— Этого и боимся. Осенью не дошел до нас немец, а если опять на Москву попрет? Сдюжите? — с тревогой спросила она.
— Сдюжим.
Шипилов не спускал глаз с женщины, пока та не фыркнула и не спросила:
— Ты что, баб не видал? Рассматриваешь меня, как картину какую.
— Давно не видал, — рассмеялся сержант. — Я же кадровую на Востоке служил, в дальнем гарнизоне, в сопках. Там вашего брата нема.
— Перестань пялиться, у меня муж на фронте. Понял?
— Понял, — кивнул сержант и сразу поскучнел.
— Ты на него, бабонька, не обижайся, — неожиданно для сержанта выступил Мачихин. — Мы же от смерти только недавно ушли. А тут женщина живая да ладная…
— И ты туда же, старый! Видать, не очень вам на войне досталось, если…
— Досталось, милая, еще как досталось, — не дал ей закончить Мачихин.Но мы две недельки в санбате передохнули… А он молодой, оклемался быстро.
— Ну ладно, делов у меня полно, — сказала женщина напрямик.
Поблагодарили за водицу, попрощались и вышли на улицу.
— Понял теперь, сержант, не до тебя тут. Зазря ты сапоги фрицевские начищал.
— Да ну тебя! Я о другом сейчас подумал. Есть же у меня деньжата. Может, пожрать где прикупим? А, Мачихин? А то пшенка эта вот где.
— Вот это дело, сержант, — не задумываясь согласился Мачихин. — Давай пошукаем по избам.
И пошли они по домам спрашивать, но ни у кого ничего съестного не оказалось, только время зря потеряли. Тут и Мачихин поскучнел, надеялся он, что хоть чекушку самогону раздобудут, ведь сам бог велел после передка встряхнуться, отойти мыслями от войны, ну и ребят погибших помянуть тоже нужно. Решили в следующей деревне поспрошать, а пока пошли неторопким шагом, частенько делая привалы, чтоб не на ходу посмаковать цигарку, а развалившись на травке.
Сержант раскрыл свой планшет, вынул оттуда около десятка фотографий разных девиц и показал Мачихину.
— Хороши девочки, Мачихин?
— Ничего, — безразлично протянул тот, поглядев на девичьи личики. — И что ж, все твои были?
— Да нет… Вот с этой дело было и с этой, а с остальными переписка одна. — Сержант помолчал немного, а потом спросил: — Значит, по-твоему, война долгая будет?
— Долгая, сержант. Неужто сам не разобрался? Силен пока фриц, силен гад.
— Разобрался, конечно… Пожить, Мачихин, очень охота. Мне же двадцать два только. И ничего я в жизни не видал… Вам, пожилым, наверно, легче? А? — с тоской в глазах сказал сержант.
— Нет, браток, труднее. Думаешь, я много в жизни радостей видел? Нет, не очень-то жизнь баловала. — Он вздохнул тяжело, а затем сильно затянулся махрой, так сильно, что раскашлялся.
