…Поздним вечером телефонный звонок сорвал ее с дивана, где лежала она, укрывшись одеялами, спасаясь от холода.
— Я так и знал, — сказал Батушин, выслушав ее бессвязный рассказ о мытарствах на Киевском вокзале. — Но не расстраивайтесь. На той неделе мой сослуживец поедет в Юхнов. Он обещал мне взять вас, но все-таки, Вера Глебовна, хорошо бы добиться пропуска. Я зайду к вам завтра…
Какой-то просвет все же забрезжил впереди, и она легла спать если не успокоенная, то все же без того тяжелого камня на душе, давившего ее постоянно все эти дни.
Утром постучала соседка и вошла, по своему обыкновению, не дождавшись ответа на стук.
— Лежите, лежите, Вера Глебовна… На минутку я, спросить только пропуск-то дали вам?
— Пока нет, — приподнялась с дивана Вера Глебовна.
— Значит, не выйдет вам выехать к Андрюше?
— Не знаю… ничего не знаю…
Пока Вера Глебовна завертывала папироску, соседка прошла в комнату и села.
— Хорошо все же, что не уехали мы из Москвы, — начала она. — А помните, вякали нам те, которые драпали, — немцев дожидаться остались.
— Надо же было им оправдать свою трусость.
— А страшно все-таки было… Все вещи упаковывают, собираются, и мы вроде как одни остаемся.
— Я не верила, что немцы войдут в Москву.
— Вы-то вообще смелая, а я ой как трусила. Не за себя, конечно, за дочку… — Соседка помолчала немного. — Обидели вы все-таки меня, не взяли подарочек для Андрея…
Вера Глебовна взглянула на нее, вспомнила почему-то вокзал, где появилось у нее незнакомое прежде и радостное чувство слитности свой судьбы с судьбами других, и подумав, сказала:
— Наверное, я была не права.
— Так возьмете? — обрадовалась соседка. — Я мигом! — и выбежала из комнаты.
Вера Глебовна невольно улыбнулась.
— Вот, — почти торжественно положила на стол банку консервов соседка.Сейчас-то делить нам нечего.
Вера Глебовна поблагодарила и заметила, что и раньше делить им было нечего.
— Не скажите. Раньше завидовала я вам, что сын у вас, а теперь вышло, что я счастливее — дочка у меня. А был бы сын, как paз этим летом на войну бы пришлось идти… Да, война — всем плохо, но нам, матерям, хужее всего. Верно, Вера Глебовна?
— Да, — прижгла Вера Глебовна потухшую цигарку.
— Ну, пойду я… Очень желаю вам с Андреем свидеться. Вижу, совсем лицом спали за эти дни. Понимаю я вас, Вера Глебовна.
Вера Глебовна кивком поблагодарила соседку за сочувствие и подумала, что странный народ русский — в счастье завидует, в несчастье сочувствует. Да, слава богу, теперь ей никто уже не может завидовать. Печально улыбнувшись, она стала готовить себе завтрак — чай, кусочек хлеба и две картофелины.
