— Посмотри, Том, кажется, тут то, что надо? Это — подарок для леди Сильваны. — Он держал триконку. — Что ты об этом думаешь?
Сделанная из твердого материала, триконка потеряла утонченность голограммы, но ее смысл был ясен: Это утверждение ложно.
— Уверен, что миледи оценит ее вещественность, — сказал Том. И подумал: «Он хочет, чтобы я идентифицировал ее как парадокс Епименидеса».
Но сдержанность Тома, казалось, только развлекала д’Оврезона.
— Ладно… Ты узнаешь материал? Том кивнул:
— Это — сурьма.
Оба ни с того ни с сего вдруг улыбнулись.
— Неплохо придумано, милорд, — Том поклонился.
— Возможно, и так, — д’Оврезон ответил ему еле заметным поклоном. — Послушай, Том! Я бы предпочел, чтобы наедине ты называл меня Кордувен.
* * *
Статус слуги гамма-класса давал Тому право на ограниченный доступ к Сети Родословных. Вернувшись на кухню, он начал изучать родословные древа, пока на экране не высветился один из узлов. Триконка, представляющая этот узел, медленно вращалась.
Оракул Жерар д’Оврезон.
Ошибки нет.
— Будь ты проклят! — пробормотал Том и тут же испуганно оглянулся.
Никто не слышал.
Над его головой тихо пролетел золотистый дрон, и тогда юноша отключил дисплей.
«Вы мне нравитесь, Кордувен, — подумал он. Закрыл глаза, затем вновь открыл их. — Почему вы оказались его братом?»
Нулапейрон, 3405 год н. э.
Сидя на балконе, расположенном посередине между полом и потолком, Том наблюдал за тренировкой левитоциклистов. Своды находились на высоте пятнадцати метров над полированными мраморными полами, и серебристые левитоциклы со свистом проносились по залам. Они вписывались в невероятные повороты. Их водители переворачивались вниз головой и бесшабашно, устремлялись навстречу друг другу. Иногда машины неслись по четыре в ряд, почти касаясь друг друга.
Помимо Тома за этим зрелищем наблюдали несколько слуг, сидевших на каменных плитах внизу. Рой микро-дронов снялся с места и улетел, когда одинокий левитоцикл пронесся мимо них.
«Я никогда не смог бы проделывать подобные штуки», — подумал Том.
У него голова начинала кружиться даже тогда, когда он просто перегибался через перила. Он отошел от края балкона и пощупал воротник своей рубашки: кремового цвета с бирюзовыми вставками. Это было уродливое одеяние. Однако выглядело оно дорогим.
* * *
— Эгоист, — объявил шеф Кельдур, глядя на суетящихся вокруг него слуг. — Вот кто он, лорд д’Оврезон!
— Сэр? — Том вопросительно поднял бровь, игнорируя предупреждающий взгляд Жака.
