Но ни о чем просить Том не стал. Во время длинной дороги была возможность поразмышлять.
Он замедлил шаг.
Мысли его обратились к самому себе. Он думал об извлечении имплантанта и о работе, о том, почему пришел на помощь лорду Авернону и почему сделал это не сразу. И о многом другом…
Но как только юноша остановился перед внешней мембраной покоев лорда д’Оврезона, в его душе подобно сильно натянутой струне завибрировала ненависть.
* * *
— Безвкусно, не так ли?
В воздухе чувствовался запах ладана. Стены были украшены движущимися узорами темно-бордового цвета; изображение, нарисованное одной непрерывно движущейся линией, повторялось через регулярные промежутки.
— Я видел залы и получше, — сказал Том, удивляясь сам себе.
Рядом с замысловатой скульптурой, образованной из переплетенных черных и серебристых лент Мебиуса и поверхностей Кляйна, стоял молодой человек. Он был примерно на два стандартных года старше Тома. Белокурые волосы, аккуратное изящное лицо, глубокие серые глаза. Он глубокомысленно постучал по скульптуре ногтем.
— Извините! — легко выдохнул Том, изгоняя из души ненависть.
— Надо починить костюм. — Д’Оврезон поманил пальцем. — Пойдем со мной.
Том последовал за ним в соседнюю комнату. Около кровати лежали множество открытых розовых чемоданов. Сверху был брошен черно-серый комплект одежды с невероятно длинными кружевными оборками.
— Возьми его! — Д’Оврезон бросил костюм на протянутую руку Тома.
Том было поклонился, но костюм шевельнулся и заскользил по его плечу вверх, кружевные оборки обхватили горло, начали сжиматься. Д’Оврезон потянул костюм за рукав и сильно шлепнул по нему. Костюм упал на пол, будто оглушенный.
— Пусть изменят микроволновые операционные коды.
— Э-э… Хорошо, сэр.
— Пожалуйста, не зови меня… Хотя это не важно. Только проследи за костюмом.
Злясь на себя, Том засмеялся.
— Он будет вещественным доказательством?
— А у тебя, я вижу, сильный характер. — Д’Оврезон приподнял одну бровь. — Могу я спросить…
Однако в этот момент зазвучала негромкая музыка, и он отвернулся.
Она появилась на голографическом дисплее над скульптурой: бледная и красивая, белокурые локоны замысловато перевязаны белым шелком.
— Привет, Корд.
— Сильвана. — Д’Оврезон изящно поклонился, но на губах у него заиграла сардоническая усмешка.
«Дочь леди Даринии», — узнал Том.
— Сегодня вечером Старый Драго выступает с чтением «Старшей Эдды» на земном древнескандинавском языке. Вы слышали об этом?
— Я только что приехал, — д’Оврезон выдавил кривую улыбку. — И как-то упустил это из виду.
