— Возможно. Но выступать наверняка лучше, чем гнить здесь! — Отец взмахнул, обводя рукой комнату.
Том огляделся вокруг и недоуменно вздохнул. Что здесь не нравилось взрослым?
— Вспомни, какой ты нашел ее, — сказала Труда.
— В то время удача отвернулась от нее, — ответил отец. — И в этом все дело.
Том почувствовал боль в животе.
Долго было тихо, потом вновь зазвучал голос Труды:
— Ты говорил, что она постоянно трет руки… Это плохой знак, Деврейг. Если бы ты мог забрать ее отсюда на несколько дней…
— У меня нет разрешения на путешествия.
— Но это недалеко, всего один или два клика отсюда. Я знаю людей в районе Фарлгрин…
Отец покачал головой.
— А ты знаешь, когда человек трет руки? — спросил он через некоторое время. — Она делает это только тогда, когда очень расстроена…
— Как-то мы говорили об этом. — Труда постучала костлявыми пальцами по столу. — Когда она… Ну да ладно, это не важно. Бабьи разговоры. — Труда взглянула отцу в глаза. — Послушай моего совета. Я ведь не так часто даю советы.
— Неужели? — Отец натужно рассмеялся. — Я помню время…
Рука Тома рассекла воздух, и голограмма исчезла. Мальчику было стыдно: поставить на запись инфор, никому не сказав об этом. Но ведь никто так и не объяснил ему, что произошло.
Потом Том скрестил пальцы и заставил себя стереть запись. В нерешительности встал с кровати, затем снова сел, не зная, чем теперь заняться. Потом посмотрел на потолок и представил, как танцует его мать.
«Что же, черт возьми, происходит?» — подумал он.
* * *
— Эй, крошка Томми! — Парень сидел на выступе стены в обменнике «Пятиугольник», прикладывая к губам горлышко бутылки. Желтый обруч на лбу врос в кожу, ярко-желтые прыщи пятнами расплылись на щеках. — Слышал, твоя мамочка вновь при деле…
Наклонившись, он передал бутылку одному из своих приятелей. Когда тот обернулся, Том увидел темно-красное родимое пятно, и его сердце учащенно забилось: Ставрел.
Том сжал в руках новое зарядное устройство для инструментов отца. Что, если Ставрел попробует отобрать его?
Это было бы уже чересчур.
Последние три дня мать платила за свои посещения палатки Оракула, тогда как подразделения милиционеров прочесывали местные туннели, а офицеры службы безопасности останавливали каждого второго и учиняли подробный допрос. Никто не говорил, с чем это связано. Одно слово было у всех на языке, но никогда не произносилось вслух. Это было слово «Пилот».
«Я знаю о Пилоте больше других, — подумал Том. — Но важно ли это?..»
