Бой кипел практически вокруг меня. Но я не видел врагов. Смолкли пулеметы. Со склона сорвалось и упало на дорогу чье-то тело. Я не мог определить, Рейнджер или наш. «Мы как всегда перехитрили сами себя» Подумал я с досадой. Умереть было совершенно не страшно. Даже как-то интересно. Обидно только, что не отомщу за свою маму, за Рыжего, за тетю Олю… «Да где же вы твари!» И как будто ответив на мои мысли, по дну ущелья, прямо по ручью, разбрызгивая ногами воду, бегут двое в широкополых шляпах. Значит точно не наши.
Бойцы встретили их беспорядочной пальбой. «Рано! Ближе подпустить надо было. Рейнджеры залегли. Теперь мы их не выкурим. А, к черту!» Я выскочил со своей позиции и помчался вдоль края скалы к тому месту, где, как я предполагал, прятались янки. Рейнджеры тоже не сидели на месте. Переползли к стене ущелья. Таким образом, я нос к носу наскочил на них. Лишь долю секунды не хватило спецназовцу, чтобы срезать меня очередью своего маленького удобного автоматика. Калаш в моих руках задергался, выплевывая пулю за пулей. Тело американца смешно приплясывало, как кукла марионетка. Пули рвали его камуфляж, кожу, мышцы, дробили кости. Я смотрел на происходящее как бы со стороны. Как будто я отдельно, Калаш отдельно и его жертва тоже отдельно. Вдруг земля из-под моих ног поднялась вертикально и ударила меня. Все, чернота. Нет, через веки жжет солнце. Мертвому солнце не может помешать. Меня кто-то трясет.
— Денис, Денис! Живой? — голос командира группы. Неохотно открыл глаза. Чувства понемногу возвращались ко мне, вместе с болью. Попытался сказать командиру, не получилось, рот чем-то заполнен. Голова гудит и ломит, саднит руки и ноги.
— Вставай, вставай Денис. Я посмотрел, руки ноги целы. Жить будем, — с участием тормошил меня Саня.
Повинуясь чужой воле, я привстал. Ноги плохо слушаются, как ватные. Один глаз ни видит, во втором все расплывается. Кое-как доковылял до ручья. Холодная вода взбодрила. Пока Саня промывал и перевязывал раны на моем теле, я пытался вспомнить, что же произошло. Медленно, но память возвращалась.
— Я у ручья, в кустах схоронился. Когда янки все огневые точки подавили, к дороге спустились. И маршем, быстро к нашему лагерю двинули. Своих только забрали. Раненных не добивали, — скороговоркой говорил Саня, — а здорово ты этого пиндоса уделал, Денис! Прямо в упор. Плохо, что второй тебя гранатой. Это ты в рубашке родился, Денис. Прям под ногами рвануло, а ты царапинами отделался, осколками тока посекло сильно.
