Стихотворения | страница 12



в шумном городе Москве.
Встанут, небо подпирая,
из-за песенной строки
люди сказочного края —
пахари и горняки.
…Мы прощаемся.
И снова
мне, выходит, по пути
с агрономом в плащ-палатке.
— Не могли бы подвезти?
И по селам Верховины
мы кочуем до утра.
А потом на переезде
приглашают шофера:
— Едем с нами на бумажный
комбинат!
— Едем лучше на солотвинскую соль!
— Ты ведь не был в заповедниках
Карпат!
— Пригласить тебя к дорожникам
позволь!
И опять по Закарпатью
я скитаюсь до утра.
…Мы прощаемся.
И снова
мне, выходит, в путь пора.
Нет конца моей дороге
и не ждет меня порог!
Видно, снова в эпилоге
Начинается пролог.

1946–1947

Сентиментальный нежный друг,

Сентиментальный нежный друг,
Тебя спугнул снарядов свист,
Орудий рёв, горящий луг.
Война нас вместе не сведёт,
А для тебя я третий год ношу кленовый лист.
Ведь это всё, что я унёс из Киева тогда.
О Дарницкий проклятый плёс, безумная вода —
тебе не знать их никогда.
Стихи остались на столе,
Они в сраженье не пошли.
Я не припал к родной земле,
Не взял в дорогу горсть земли.
И только он, кленовый лист,
Хранил воспоминаний дрожь
(Его сорвал осенний дождь).
Но жилки красные на нём напомнили мне кровь дорог,
И стон и гомон переправ,
И как мы уходили вплавь,
И как мы падали в пути…
Сентиментальный друг, прости.

Теодор ВОЛЫНСКИЙ (Коннектикут)

Я БЫЛ ПЕХОТОЙ В ПОЛЕ ЧИСТОМ

На телеэкране: израильские солдаты, только что вышедшие из боя. Один из них — самый юный — немного похож на моего ровесника и земляка Семена Гудзенко. Быть может, и этот солдат напишет со временем честные, завораживающие, захватывающие душу строки о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах…


Семен Гудзенко

Вспоминается сентябрь 1947 года. Семен Гудзенко, статный, красивый, стоит на сцене актового зала Киевского университета и читает на память стихи о недавней поездке в Закарпатье, киевских каштанах и любимой девушке из Братиславы.

    Вот колеса по гравию скрипнут.
    Колкой гальки осыплется град.
    Братиславские голуби вскрикнут
    Так тоскливо — и улетят.
    Отойдут от казармы машины,
    Кто-то бросит солдатам цветы.
    Нам придется расстаться, Иржина,
    Вон у той пограничной черты…

Пройдет много лет, и я прочту в записной книжке Семена заметки о сущности поэтического творчества: "Поэзия — честность, настоянная на страстности. Если не задыхаешься в любви и горе, стихов не пиши".

…В тот сентябрьский день Гудзенко читал и другие стихи о природе родного края, любовную лирику. Но больше всего — о Великой Отечественной, однополчанах, о рвущихся минах на снежных полях сорок второго года.