– Да, Серега, все-то ты забыл. И Маньку забыл. А хорошая была девка – блондинка такая пепельная, не искусственная – настоящая. – Она помолчала, потом добавила: – А теперь такая же, как я, старуха. – И после паузы: – Мы же тут все про всех знаем – городок небольшой, все на виду. Кто с кем, да как, да где. Вот она тогда, после твоего отъезда, не в пример мне, аборта не сделала. А может, следовало бы, может, оно и лучше было бы теперь…
У него вдруг так защемило сердце, что он невольно потянулся рукой к тому месту, где оно давало о себе знать в его груди. Что-то страшное вползало в его жизнь с этими словами.
– Вот-вот, я и говорю, может, оно и лучше было бы.
Он еще не знал, что должно произойти, но предчувствовал, что эта встреча с бывшей любовницей станет для него разрушительной – столько яда было в ее лице, столько скрытого, хотя и не без горечи, торжества; пусть и через двадцать лет, но я тебе отомщу за мою загубленную жизнь, – говорила маска на ее лице.
– И как только она тебя нашла? Вроде и не заглядывала сюда давно, шлялась где-то по другим местам. А тут, на тебе – заявилась. Очень кстати. Не знаю, может, кто специально подстроил, позвонил, подсказал, мол, клиент богатый появился, можно заработать. Ты как думаешь, могло такое быть? – Она лукаво подмигнула ему. – У нас ведь тут с клиентурой не очень, все больше мелочь всякая, а у них командировочных и на водку-то не хватает. А кто же с ними за бесплатно станет спать? Вот и решил кто-то девчонке услужить. А ты и рад. Мимо тебя разве какая пройдет – ты ведь ни одной юбки прежде не пропускал? Так мать-то ее вспомнил – Маньку, блондиночку, а?
– Что ты хочешь этим сказать? – голос Сергея дрогнул.
– А вот то и хочу. Не сделала Манька тогда аборта, а ты через двадцать лет на готовенькое явился.
– Врешь ты все, тварь! – Сергей не скрывал отвращения. – Хочешь меня побольнее укусить. Не верю я тебе, ни одному слову. – Он уже поверил всем ее словам, но цеплялся – утопающий – за какие-то последние соломинки: может, удержат его на плаву, хотя и понимал, что ни соломинки, ни спасательные круги ему уже не помогут.
– А какой мне резон врать? Подумаешь – укусить его. Да ты сам себя укусил. Уж и не знаю, как ты после такого укуса…
– Знаешь что, – сказал Сергей, которого вдруг обуяла дикая ненависть к этой женщине, – катись-ка ты отсюда, пока я тебя не спустил с лестницы. – Это была его последняя попытка вернуть жизнь в нормальное русло, последняя его вспышка. Больше ни сил, ни желания бороться у него не было. Да и эта, последняя, была следствием какой-то инерции сопротивления – бенгальский огонь, перед тем как погаснуть совсем, вспыхивает на мгновение яркими брызгами искр.
