– Я тебя слушаю.
– Разговор у нас хоть и недолгий, но не вести же его на ногах.
Он вздохнул и сел на стул у стола, закинул ногу на ногу; ей оставалось сесть либо на кровать (что она, конечно, не могла себе позволить) либо в низкое кресло, где ей придется смотреть на него снизу вверх. Она села в кресло. Первый раунд он выиграл. Однако ее лицо не выглядело лицом побежденной, напротив – иронически-злой извив ее губ стал еще более определенным.
– Этот разговор, собственно, нужен больше тебе, чем мне, – сказала она. – Эта девочка – Танечка, я смотрю, все ходит к тебе и ходит. – Он молчал, покачивая ногой. – Собственно, мое-то дело сторона. – Теперь она тоже замолчала, вперившись в него своим холодным взглядом, в котором прямо у него на глазах вдруг запылал пожар ненависти. – Вот, значит, как, Серега. Ты все забыл, уехал в свои столицы и в ус там не дуешь. А то, что здесь напакостничал, это тебя вроде и не касается. Прошелся своим поганым ботинком по чужой жизни, и поминай как звали.
– Что ты хочешь от меня? – спросил Сергей, которому хотелось выставить ее со всей ее наглостью и претензиями за дверь. Но вдруг в ее глазах мелькнула что-то человеческое – то ли слеза, то ли боль.
– А я хочу, чтобы ты почувствовал хоть частичку того, что чувствовала тогда я. Кто меня уговорил тогда идти в эту кошкодраловку? А ты знаешь, чем обычно кончаются аборты первой беременности? Вот-вот. Когда я все-таки вышла замуж, и мы прожили с ним год, он спросил у меня, почему, мол, у нас ничего не получается – ребенка ему, понимаешь, хотелось. Что я могла ему сказать? Пошла в консультацию, там сочувственно покачали головами, сказали – последствия аборта, детей у вас, милочка, не будет. Вот и все дела. Муж от меня вскоре ушел, и осталась я, Серега, одна. Нет, конечно, всякие приходящие у меня были. Ну, да это так – пришел да ушел. Так что я тоже поблудила в этой жизни, Серега.
– Извини, – сказал вдруг Сергей. – Мы в молодости редко понимаем, что делаем. Наверно, я виноват перед тобой.
– Только ли передо мной, блудливый Серега? А сколько у тебя еще было таких?… Да ты всех и не помнишь… Хотя я ведь тоже всех не помню. Но кое-что в памяти остается. Должно оставаться. Вот ты от меня тогда ушел, а к кому – не помнишь? Неужели совсем не помнишь? Ну, напряги память-то.
Он никак не мог взять в толк, чего нужно от него этой женщине. Сказать ему, что он испортил ей жизнь? Ну так ведь она уже сказала, и он чувствует себя виноватым. Хотя собственно в чем? Сообщить ему, что она его ненавидит? Ну, это и так ясно – ее глаза говорят об этом лучше всяких слов. Что дальше? Какие еще воспоминания двадцатилетней давности – у него хватает и сегодняшних.
