Саския. Значит, комиссия из художников уже составлена?
капитан Кок . Практически да, дело только за председателем. Фондель колеблется между учеником Рембрандта ван Флинком и самим Рембрандтом. Так что, будьте с ним полюбезнее.
Рембрандт. Черт, этого только не хватало.
Фондель (осмотрев картины, подоходит к Рембрандту). Скажите, господин ван Рейн, а можете вы написать Бога?
Рембрандт. Не знаю, никогда не пробовал.
Тюльп. Но вы же писали Бога во плоти, и притом - не раз.
пастор Свальмиус. Но разве, изображая Иисуса, вы воспринимаете его как Бога и создателя Вселенной?
Рембрандт. Я не очень понимаю, что вы имеете ввиду?
пастор Свальмиус. Господин Фондель спрашивает, в силах ли вы придать атрибуты Бога-отца личности Бога-сына?
Рембрандт. О каких атрибутах вы говорите?
пастор Свальмиус. О тех атрибутах, которые не поддаются определению в силу своей непостижимости.
Подходят Саския с капитаном.
Капитан. Мы пропустили что-нибудь интересное?
Рембрандт. По-моему, нет.
Фондель . Как вы, однако, любезны! (К капитану.) У нас тут вышел спор, я бы сказал, довольно важный: я спросил у господина ван Рейна, как он мог бы изобразить Бога, а пастор Свальминус утверждает, что мы не должны пытаться предтсавлять себе Бога в зримом образе.
Саския. Полно, давайте к столу.
Фондель . Но мы не можем оборвать спор на середине. Вы так и не ответили, господин ван Рейн.
Рембрандт. Я забыл ваш вопрос..
пастор Свальмиус. Суть сводится тому, кажется ли вам, что вы изображаете Бога , когда пишите Иисуса?
Рембрандт. Я же никогда не говорил, что я набожный человек. Если уж хотите сослаться на кого-нибудь, ссылайтесь на Дюрера или Грюневальда. Они писали по велению сердца, а я пишу по заказу принца и для того, чтобы мои полотна висели в Гааге..
Капитан. Право, вы напрасно наговариваете на себя. Каждый раз, когда вы писали Христа, вы изображали один из его атрибутов. Возьмите, например, свое "Воскрешение Лазаря" - оно, несомненно, передает величие и мощь.
Рембрандт. Это самая скверная из моих картин.
Саския. Да перестаньте же, я всех приглашаю к столу.
Все рассаживаются. Капитан поднимает бокал.
Капитан. Я предлагаю выпить за великолепие этого дома, за хозяйку. Саския, за вас.
Пьют.
пастор Свальмиус. А я стою на том же, что и прежде. Пытаться познать Бога или хотя бы воображать, что мы способны познать его, значит впасть в грех гордыни. Можем ли мы, чей разум так ограничен, знать о Нем больше, чем древесная вошь знает о дереве, которым питается?
