Ливенс. Рембрандт, посмотри, какой цвет я положил на крыло ангела.
Рембрандт (подходит к мольберту Ливенса). Мне кажется, твой ангел, того и гляди, спланирует на ослицу.
Ливенс. Нет, серьезно, по-моему, удачный голубой отлив.
Рембрпндт. Рубенс был бы счастлив от такого буйства цвета (возвращается у своему мольберту).
Ливенс (помыжает плечами). Тебе не угодишь, ей Богу.
Все опять окунаются в работу. Вдруг одно крыло ангела срывается с манекена и с шумом падает на пол. Рембрандт, Ливенс и Доу отрываются от мольбертов, смотрят на манекен и некоторое время смотрят друг на друга. Флит продолжает усердно работать.
Ливенс. Черт возьми, проклятое чучело. (Бросает кисть.) Так совершенно невозможно работать!
Рембрандт. Перестань ругаться.
Доу. Ливенс прав, мы работаем на ужасном сквозняке, как проклятые. Кругом щели, а ради чего? Скоро мы будем погребенны под своими собственными работами, кому они нужны?
Рембрандт. Доу, ты между прочим, тут учишься.
Доу. Да, конечно, прости Рембрандт, просто бывает так тяжело, что руки опускаются.
Рембрандт. Ладно, хватит, лучше помоги мне поднять лестницу..
Рембрандт и Доу тащат лестницу. Ливенс поднимает крыло. Флит продолжает работать.
Рембрандт. Сейчас, сейчас, вставим на место и продолжим. Подай крыло, Ливенс.
Ливенс. К черту, ничего не получается. Сваненбюрх был прав - это неподъемный сюжет.
Рембрандт(с лестницы). Доу, возьми, пожалуйста, крыло у Ливенса и подай мне.
Ливенс. Да какой это ангел, это чучело огородное в перьях выпи. Рембрандт, пора уже признаться себе, что ничего не выйдет. Ну скажи, разве мыслимо в этом грязном амбаре творить высокое искусство?
Доу выдерат из рук Ливенса крыло и замирает, глядя на Флита, продолжающего рисовать.
Рембрандт (с лестницы). Надо было оставаться в апартаментах у Ластмана.
Ливенс. По-крайней мере, у него была настоящая натура.
Рембрандт (с лестницы). Вот я и говорю, возвращайся в Амстердам.
Ливенс. Черт, на какие шиши?
Рембрандт(с лестницы). Дело не в деньгах, а дело в том, что Ластман тебя изгнал из своих любимчиков.
Ливенс. Но и ты к нему в любимчики не попал.
Рембрандт. А я и не стремился.
Ливенс. Потому ты и проторчал у него больше года.
Рембрандт. Все-таки, я кое-чему у него научился.
Ливенс. Рембрандт, о чем мы спорим? Стоило тебе чуть-чуть потрафить ему, рисуя шлюх не шлюхами, а небесными богинями, и я тебя уверяю, у нас уже давно была бы своя мастерская в Амстердаме, а не пргонивший сарай в Лейдене.
