Вечно влажный воздух внутри лодки покрывал все внутри нее плесенью и вносил свою лепту в специфический запах, царящий в ней повсюду, тягостный запах, в котором соединялись запахи готовящейся еды с камбуза, соляра, потных тел, трюмной воды с обманчиво-ароматной примесью «Колибри» — дурно пахнущего одеколона, который использовался для удаления с лиц и рук морской соли, ну и, конечно, запахи «трубы номер семь».
Обо всех этих ежедневно отравляющих жизнь вещах люди старались забывать, игнорируя их или подшучивая над ними.
И вот теперь, когда сильно штормило и порывы ветра обжигали лица вахтенных на мостике, жизнь на борту лодки становилась просто невыносимой. Она раскачивалась, ныряла носом, как бешеная, и приходилось постоянно хвататься за что-нибудь, чтобы не свалиться с ног. Стало невозможно регулярно приготовлять горячую пищу, и приходилось довольствоваться бутербродами, держа их в одной руке и хватаясь другой за что-нибудь прочное, чтобы не упасть.
Видимость была настолько плохой, что не удавалось разглядеть что-нибудь даже вблизи. Десятиметровые волны и бешеный ветер, достигающий 7 баллов, снижали видимость до 5 миль при продолжительности светлого времени суток, не превышающей восемь часов, а в ночное время видимость вообще была нулевой.
И когда дни сливались в недели, не принося ни единого шанса выпустить хоть одну торпеду, усталость и напряжение стали овладевать всеми на борту лодки. Обжигающий холодный ветер хлестал по лицам вахтенных на мостике брызгами соленой воды, и часто волны полностью накрывали рубку лодки. Людей на мостике спасало от опасности быть смытыми за борт только наличие у них страховочных поясов, которыми они пристегивались к поручням мостика. И когда заканчивалась их вахта и они, полузамерзшие и измотанные, шли ко входу в рубочный люк, все, что они могли увидеть за время вахты, был лишь безжалостный шторм Северной Атлантики.
И даже во время, свободное от вахты, невозможно было отдохнуть по-настоящему в этой бешено раскачивающейся, как сошедший с ума маятник, лодке. Было трудно забраться в койку, чтобы задремать и наконец уснуть, поскольку, когда мышцы засыпающего расслаблялись, его тут же бросало либо вверх к подволоку, либо вниз. Несмотря на наличие достаточно высоких штормовых ограждений на койках, спящих людей часто выбрасывало из них или даже бросало с верхней койки одного борта на нижнюю противоположного. Эта борьба с беспощадной стихией напрягала нервы людей до предела, их тела и души испытывали болезненное ощущение крайней усталости. Обычно спокойные разговоры, даже между близкими друзьями, превращались в яростные споры, и людей подчас приходилось растаскивать, чтобы не допустить рукоприкладства. После чего они, ворча, возвращались к своим койкам, чтобы лежать там, глядя на холодную сталь подволока, отчаянно кляня все на свете.
