«– Позволь мне рассказать моему папе. Он поможет.
– Никто не может помочь.
– Он может!
– Нет, Джесс. Пожалуйста.
–Но…
– Неужели ты не понимаешь? Если ты расскажешь своему папе, который поговорит с моим отцом, он убьет меня».
Разговор припомнился ей так четко, что у нее перехватило дыхание. Джесса помнила, как он произнес последние три слова, другие дети тоже говорят иногда: «Папа убьет меня, когда узнает, что я потерял учебник по истории», «Мама убьет меня, когда узнает, что я прогулял уроки», но Эдам произнес это без всякого выражения, как буквальный, не преувеличенный факт. Это была правда. И она поверила ему.
В итоге Джесса держала язык за зубами. Она видела слишком много ушибов, синяков под глазами и сломанных костей, чтобы сомневаться в его словах.
Если она кому-нибудь расскажет, отец Эдама убьет его, и это будет ее вина.
Последние двадцать лет Джесса жила с мрачной мыслью, что он все равно умер и ее молчание не спасло его. То, что в глубине души она знала, что Эдам не случайно погиб в бушующих водах, ничего не меняло. Даже сквозь боль она понимала, почему он это сделал, почему был вынужден положить этому конец.
И только иногда Джессе хотелось, чтобы она рассказала обо всем, несмотря ни на что. Если Эдам все равно должен был умереть, по крайней мере, мир узнал бы, что собой представляет его отец. Для десятилетней девочки это была мучительная сумятица чувств, которая не слишком ослабевала с возрастом.
И сейчас, сидя в футе от человека, которого ей следовало узнать при первой встрече, ее эмоции по-прежнему пребывали в состоянии хаоса.
Возвращение в родные места, думал Сент-Джон, было колоссальной ошибкой. Он ожидал, что это причинит беспокойство, но не предвидел, что в такой степени.
Сент-Джон еще не понял, явились ли этому причиной слова Джессы, произносимые с такой нежностью и болью, об умершем Эдаме Олдене или сам город, так или иначе, но теперь он кружил по улицам, на которые поклялся никогда не ступать снова, борясь с водоворотом эмоций, какие не испытывал уже двадцать лет, и пытаясь избавиться от чувства, которое связывало много лет назад двух друзей детства.
Сент-Джон отлично понимал, что некоторые, знай они об их тайных встречах в ту пору, назвали бы неестественной дружбу мальчика-подростка с маленькой девочкой. Они попытались бы отыскать здесь нечто грязное и дурное, хотя на самом деле только эти встречи и были исполнены чистоты в его тогдашней жизни.
Ему следовало бы завидовать Джессе, ее счастливому, нормальному детству, но он не испытывал этого чувства. Время, проведенное с ней, было единственным в своем роде, и Сент-Джон тосковал по нему. В детстве он иногда мечтал, что, если что-нибудь случится с его отцом, добрый мэр и его ласковая жена примут осиротевшего мальчика в свою семью.
