Толпа в сквере вновь разразилась радостными криками. Джесса не думала, что выражение ее лица изменилось, но Сент-Джон тихо произнес:
– Вы сможете.
Удивленная его проницательностью, она повернулась и подошла к отцовскому столу.
– Но хочу ли я?
Джесса сказала это почти шепотом, но он услышал ее.
– Только вы.
Она повернулась к нему:
– Если только я могу победить его, значит, причина всего лишь в моем имени.
– В чем бы ни было.
– Никто не должен быть избран только из-за этого, – настаивала Джесса, прислонившись к столу. – Так же как Олден не должен быть избран только потому, что он достаточно богат и может позволить себе широкомасштабную кампанию. Он не сам заработал эти деньги.
Сент-Джон молча посмотрел на нее, приподняв одну бровь. И снова она почувствовала необходимость пуститься в объяснения, хотя ее не спрашивали:
– Деньги заработал его дед. Лесозаготовки, бумага, перевозки. Мой папа говорил, что он был отличный предприниматель. Его сын, очевидно, унаследовал способность к бизнесу, но он и его жена погибли в автокатастрофе. По словам папы, это разбило сердце старику.
Сент-Джон, казалось, внимательно слушал, поэтому Джесса продолжала говорить, хотя не вполне понимала его интерес. Возможно, это было просто стремление знать все о противнике.
– Моя мать думает, что дед испортил Олдена – давал ему все, что тот хотел, никогда не заставляя работать, из-за того, что он потерял родителей. Думаю, это объясняет многое.
– Не все.
Сент-Джон произнес это так же тихо, как Джесса, спрашивая, хочет ли она участвовать в этом донкихотском предприятии. Но она услышала это, хотя не знала, что он имеет в виду. Он знал что-то о наклонностях Олдена?
– Я знала его сына, – внезапно сказала Джесса.
Прошло несколько секунд, прежде чем он промолвил без всякого выражения:
– Того, который умер.
«Господи, законченная фраза! Неужели потрясение было настолько сильным?»
– Да, – ответила она, опомнившись. – Того, который – официально – погиб во время страшной бури и наводнения здесь двадцать лет назад.
– Официально?
Джесса почти жалела, что начала этот разговор. Незачем было затевать его с посторонним. И все же она продолжала вести себя с ним нетипично для нее с того дня, как он появился здесь… Неужели это было всего три дня назад?
– Я этому не верю.
Ей показалось, что он внезапно напрягся.
– Почему?
– Как я сказала, я знала Эдама. Знала о его отношениях с отцом. Какими… плохими они были.
Она услышала слабое эхо этого напряжения в его голосе, когда после паузы, во время которой Сент-Джон, казалось, мучительно подбирал слова, он захотел уточнить:
