Кристен оказалась мудрее. Она прижала Кирона к себе и погладила его по голове.
- Тебе страшно, маленький мой? - прошептала она.
- Да, мама, мне страшно.
- Ты знаешь, что они будут делать?
- Да, мама. Я знаю, что они будут делать.
- Успокойся, Кирон. Мы умрем вместе. А если существует другая жизнь, то мы разделим и ее.
- Уймись, женщина! - вспыхнул Жерард. - Кирон будет жить.
Кристен отошла, обретя вдруг какую-то просветленность.
- Да, Жерард. Наш Кирон будет жить. Теперь я в этом уверена.
- Клянусь Молотом Лудда, да и своим молотком тоже, он будет жить! воскликнул Жерард. - Он будет жить хотя бы для того, чтобы похоронить тех, кто пытается очернить его имя.
В дверь постучал стражник.
- Мы еще придем, - сказала Кристен. - Мы придем завтра. Я принесу свежие лепешки, масло и черничное варенье, которое ты так любишь.
Едва они удалились, в камеру вошел брат Себастьян.
- У твоего отца сильный голос, - сказал он осторожно. Кирон слабо улыбнулся.
- Сильный ум и сильная рука. Он простой и славный человек.
- Тем не менее он произносит опасные слова.
- Мой отец - честный человек, и это знают все в округе, - спокойно ответил Кирон. - Он за всю жизнь никого не обманул и ни разу не согрешил. Его оружие - его честность.
- Что ты хочешь этим сказать, мальчик?
- Только то, брат Себастьян, что в вашей клетке одна птичка. Вторую из этого гнезда вам не заполучить.
Пришла навестить его и Петрина. Как требовали приличия, ее сопровождал отец.
Шолто, огромный, молчаливый и добродушный человек, не проронил ни слова. Разговор поддерживала налитая, созревшая для свадьбы Петрина.
- Кирон, ты такой бледный. Тебя хорошо кормят? Он улыбнулся.
- Правду говорят, все женщины одинаковы. Вот и мать первым делом подумала о моем желудке.
- Есть, наверное, и различия, - вспыхнула Петрина. - И ты скоро их почувствуешь.
- Прости. Я не хотел тебя задеть. - Кирон повернулся к кузнецу. Спасибо, Шолто, что вы пришли и привели Петрину. Я очень вам благодарен. Ни я, ни мой отец не будем в обиде, если вы решите теперь расторгнуть контракт.
Шолто неуклюже заерзал, посмотрел на стены, на потолок, на пол, словно ища там божественного указания. Ничего не было, и он наконец произнес:
- Кирон, мальчик, я люблю тебя. По правде, я в этой печальной истории ничего не понимаю. Я знаю, как обращаться с железом и сталью, во всем прочем я не силен. Остальным занимается моя жена Сольвиг. Теперь, - он бросил тревожный взгляд на дочь, - еще и Петрина. Я хозяин в кузнице. А с женщинами... - Он пожал плечами. - Разве можно их переспорить?
