Но в таком разе спрашивается: за что Юрий мог изменить князю? Разве Олег не оказывает ему высокие почести и не награждает щедро за службу? Да и Юрий Кобяков не остается в долгу. Был случай, когда во время взятия Лопасни, в какой-то опасный для жизни Олега Ивановича момент (к нему яростно пробивался сквозь окружение крепко бьющийся московит с отрядом) Юрий прыгнул со своего коня на коня неприятеля и задушил того руками.
Князь посмотрел в глаза Юрию - тот не отвел взгляда. Смотрел честно. Перевел взгляд на молодых кузнецов и невольно залюбовался ими. Все сытые, рукастые, крепкие. Дай им в руки рогатину - любому ворогу не поздоровится. Особенно впечатлял один из них - подбористый, статный, с глазами небесной чистоты.
- Как звать тебя, молодец? - обратился к нему князь.
- Карпом, - ответил тот .
- Из тебя, Карп, добрый витязь получился бы.
Карп чуть поклонился, а Савелий сказал:
- Нет, князь-батюшка. Телом-то крепок и в работе неутомим, а для ратного дела вряд ли годится. Злобства ему не хватает!
- Злобства? - подивился князь. - Гм... Злобство приходит во время боя. В бою и агнец бьет ворога. - И кажется, впервые за день улыбнулся.
Поворачивая коня, примолвил:
- Так поспеши, Савелий Аверьянович, рубаху склепать.
- Коль надо, в два дня управимся.
Трусцой Савелий забежал наперед верхоконных, отпахнул ворота на смазанных жиром железных петлях. Цыкнув на взлаявшую было собаку, кланялся вместе с сыновьями вослед отъезжавшим.
В западной части кремля, неподалеку от Глебовских ворот, располагалась крытая тесом воеводская изба о шести красных окнах, с сенями и крыльцом. Слюдяные окна - кусочки слюды вставлены в узоры из железных прутьев в виде колец, квадратов, клиньев, отражая солнце, ярко били в глаза. Передав поводья стремянному, князь вместе с окольничими прошел по сеням в избу. В избе застал воевод: Софония Алтыкулачевича, Ковылу Вислого, Тимоша Александровича и его брата Давыда, только что прибывшего из крепости Перевицк.
Все были озабочены. Когда князь, перекрестясь на семь в серебряных окладах икон в углу, повернулся к воеводам, те, шелестя рукавами и полами шуб, склонились в поклоне, и особенно низком - перевицкий наместник Давыд, давно не видевший князя. По-уставному коснулся рукой пола, быстро распрямился и доложил:
- Господин, московит уже под Коломной...
Князь покачал головой и - сквозь зубы:
- Ишь, изгоном идут!
Софоний Алтыкулачевич, суетясь, подвинул к столу, обитому красным сукном, тюфяк из овечьей шерсти под зад князю.
