— Собственный? — тихо спросила Надя. Никита усмехнулся.
— Надеюсь, красная лампочка у меня на лбу не горит? Но все равно скажу: не отчим я ему, не приемыш он мне.
— Сын? — подсказала Надя. Никита кивнул.
Надя отвернулась, что-то смахнула с ресниц:
— Придется и мне признаться, что никогда в этом не сомневалась.
Никита опустил голову и добавил:
— Что ж, и я признаюсь. Знал я, что ты догадываешься.
Надя покачала головой.
— Догадываются умом, — грустно сказала она. — Здесь что-то совсем иное…
Мальчик вздрогнул, зашевелился.
Надя нежно положила ему руку на всклокоченные волосенки, не успевшие высохнуть.
— Вот это важно, а остальное… — И она отвернулась.
Мужество в несчастье — половина беды.
Плавт Тит Макций, древнеримский писатель
Трое звездонавтов вышли из подъезда дома, где отведена им была квартира.
Утренний воздух, пропитанный сыростью и морскими запахами, казался особенным. Глухой и глубокой, как провал, казалась тишина после рева ночного шторма.
Солнце только всходило, а с мокрой площади поднимались струйки тумана, капризно-извилистые. Просвечивающие сквозь них красавцы дома, окружавшие площадь, казались призрачными сказочными дворцами, устремленными в небо.
Но благостная тишина почему-то внушала неясную тревогу, вызывая внутреннее напряжение…
Особенно остро ощущала это Надя, вышедшая проводить мужчин. Ей припомнились непонятные «воробьиные ночи» их прежнего времени, когда неизвестно почему надо было куда-то бежать, кого-то искать, не зная покоя…
Надя корила себя за то, что смотрит Никите вслед, словно прощаясь с ним. Их ночной разговор — вовсе не прощание! Все стало ясным, нет больше темных уголков в уме и сердце! Вопреки всему они будут вместе, и дорогой, любимый Никитенок только скрепит их союз. Как он всех напугал в эту ночь! И не станет он напоминанием о чужой планете, где Никита обрел его. Не разделять, а соединять их будет замечательный малыш!..
Надя зябко передернула плечами.
«Все дело, наверное, в этом далеком собачьем вое. Аж мурашки по коже!» — подумала она, возвращаясь в комнату и садясь у открытого окна.
Крылову и Федорову тоже не спалось. Они тихо переговаривались в соседней комнате.
Трое мужчин прошли мимо памятника Кампанелле, обходя лужи, и приближались к такому же дому, какой только что покинули.
— Однозначно, здешний президент живет не в президентском дворце, — заметил Галлей, обращаясь к Бережному и Вязову.
— Не дивись, друже, многое у них не так, как в наши времена.
