, носит взаимообусловленный характер — не только русская государственность проступает в результатах революции, но и “революция входит в плоть и кровь народа и государства”, не только Октябрь национализируется, но и “нация советизируется”18.
В основе этих взаимообусловленных процессов просматривается, по мысли Устрялова, фатальная логика исторического развития — любое социально-политическое явление несёт в себе внутреннюю идею, которая обречена на свое конечное осуществление. Однако жизнь приближается к своей цели “кривыми путями”19, соблазняет человека идеальными целями, призывает его к осуществлению несбыточных мечтаний, воплощая при этом через реальные, практические действия человека свои сверхзаданные задачи. Поэтому понять скрытые пружины истории и имманентную логику исторического процесса можно лишь тогда, когда политик осознает зависимость своих действий от
“требований времени”
и
“разума эпохи”20
. В политической деятельности проступает детерминизм, который выражается в том, что цель превращается в средство — в этом и состоит проявление знаменитой гегелевской “хитрости разума”, когда “спутанная взаимозависимость между “целью и средством”... приводит подчас к любопытнейшей исторической диалектике, явственно вскрывает в этих движениях игру “лукавого Разума”21. Данный процесс Устрялов обозначает как “гетерогения целей”, называя его “фундаментальным тезисом теории исторического познания”: “Одно дело — субъективные умыслы, чаяния, стремления агентов исторического развития, другое дело — его объективная логика”22.
Спасение России, выведение её “из ужасного лихолетья” связывает мыслитель с проявлением всё того же объективного хода исторического развития, который проявит себя через “здравый смысл народа”, через “историческое чутье широких масс” и через “тот государственный стихийный инстинкт, которым создавалась и крепла русская земля”23. Объективный ход истории тем самым “поправляет” субъективные надежды и желания человека: “…По мере осуществления тех или других частных задач, реализации тех или иных средств, — пишет Устрялов, — движение… сворачивает в сторону от первоначальной цели, накатывается на побочные, проселочные дороги и через них выходит к иной цели, новой задаче, не совсем похожей, а то и совсем непохожей на первоначальную…”24.
По мысли Устрялова, не только история, но и сама революция, как часть и кульминация некоего этапа исторического развития, также имеет свою “логику имманентного развития...”25. Русский мыслитель разделяет взгляд на революцию Л. Троцкого, для которого “революция есть неистовое вдохновение истории” (“На новом этапе”). Не только история приводит к революции, но и сама революция, как демиург, творит новую, “великую историческую эпоху”, а значит, “революция — это не событие только; это — эпоха” (“Наше время”). Смысл революции станет доступен пониманию лишь спустя время, когда она на закате26, но уже сейчас можно утверждать, что “революция была прежде всего актом воли страны к победе”, когда “сплотились все русские граждане без различия направлений и мировоззрений”, а сама революция “превратилась в патриотический символ, в национальный долг, в клич победы” (“Революция и война”).
