Стало морозно. Отпуска нет. Брать его глупо, надо совсем уходить. Денег нет. И не будет.
Квартира как проходной двор. Оба мы с Надей хороши, отказать не можем. Были у Козлова. Надя плакала.
Полчища писателей. Как жить? А и хорошо: тем более врать нельзя. Достал книгу Шукшина и Тендрякову, и Ширикову. В “Октябре” морально готовят меня к отказу.
Вятские на съезде выглядели более чем невзрачно. И пить с ними я не мог и не хотел, и пересилить себя не могу. Привезли они рукописи (все же!) молодых прозаиков.
22 декабря.
Самый короткий день, но хватило, чтоб при его свете написать заявление об уходе. Потрясающие слова: “Прошу (не требую, но!) освободить меня...”.
Мотать душу начали, но выстою.
31 декабря.
Пошли дожди, появились лужи. Днем коротко, но солнечно. Ночью ветер бьет обшивку балкона. В “Знамени” отказ и отказ в “Октябре”. Это два подарка к Новому году. И третий — удар наговоров. Оболганное лето.
Было собрание, и я выступил, и это было как завещание. “Все у нас ладно, кроме одного — службы человечности, внимания...”.
Ездили в Электросталь, тянули за уши годовой план.
То, что началось в Иркутске и продолжалось целый год, кончается, это обвалы сзади после каждого шага вперед.
В тяжелое время ухожу я, ох, в тяжелое. А правильно. И ничего не загадываю, и ничего не прошу. Загадывать бессмысленно, просить не у кого и не по мне.
Распутину не написал, трудно, не сейчас.
Перетащил обратно стеллажи с книгами. Уж и Монтень не утешает.
Тацитовы “Анналы” у меня сперли. Много чего оставлю я этому году. А и хорошее было. Было хорошее. И то спасибо. А не повторится — моя вина.
“Где уныние, там нет философии”.
Вытерпел десятки разговоров и звонков. Это по поводу ухода.
В 24.00 ветер дергал фонари и шерстил лужи. Надя плакала, я “утешал” ее: “Лучше не будет, будет только хуже”. Думаю о дорогих мне. И все же ведь с любым расстанусь, если что.
Поехали в 76-й.
Забавная вещь — планирование. Ничего нельзя планировать. Можно только одно — как в омут.
Квартплату с нового года повысили. Уже подарок. Хоть вой. Не от квартплаты. Это-то что... Уже около часа ночи.
Все можно забрать. Все. Кроме времени.
Уже начало второго, окна напротив горят, и лужи под фонарями. И самодельные ракеты. И заклинания, пока они горят.
1976 год
10/I.
Вчера был душеспасительный прощальный разговор с директором. Еще раньше — с главным редактором. Итак: с 13-го ухожу.
