Вот Рийский и сверзился с большой высоты. Столько друзей, последователей, да и вообще едва ли не фанатиков, и все они отвернулись. И лишь Лаер, регулярно дававший подзатыльники, и снимавший его с петли, выводивший из запоев, заставлял жить.
Сила Хранителей передается по наследству. По старшинству именно Лаис, брат — близнец Лаера, должен был унаследовать способности Хранителя. Но он отказался от них и на физическом, и на ментальном уровне, и они перешли к Лаеру. С радостью и готовностью открывающего их в себе.
Восхождение Лаера было весьма зрелищным. В мальчике таилась сумасшедшая сила, которую шепотом называли наследием прародителя. И этим самым прародителем становились поочередно то Феса, то Алдор — смотря чьих уст касалась весть.
Лаер понимал, чего он хочет — больше силы. Больше власти. То, что он создавал, семидесяти двухлетний Ноктур называл невозможным стечением случайной магии. И пристально присматривался к Лаеру.
Но юный Хранитель был весьма осторожен. И слишком хитер для своего возраста. За руку его так и не сумели поймать ни шпионы Ноктура, ни сам Везильвийский Хранитель. Лаер находил способы обращать себе на пользу вспышки магии, которые с таким трудом рассеивал тогдашний Мийский Хранитель, обращал столь изящно, как никогда бы не смог даже матерый Ноктур.
А потом Лаер узнал о существовании Ордена. Почти потухшего, разграбленного и заброшенного и восстановил его. Возродил из пепла, вкладывая колоссальные суммы в обучение и качественную вербовку.
Хранители, видя в Лаере опасное сочетание большого потенциала, ума и точного расчета, заставлявших людей пасть на колени вереща от обожания, стали пристально наблюдать за стремительным ростом Иксилонского Хранителя. Приблизившегося ко двору и завоевавшего доверие самого правителя Иксилоны, защитившего высшую степень магистра и получившего право возглавить Иксилонский магический скит, и возродившего из небытия самое опасное и прибыльное объединение — Орден Полыхающей руки. Наблюдали и были совершенно безоружны перед растущей мощью Иксилонского Хранителя.
Но его жажда все больше росла, и чаще затмевала разум. Лаер допустил много ошибок из-за своей горячности и нетерпеливых непродуманных решений. Он во времена своей ранней юности был столь схож с экспрессивным Ирте, что они даже мыслили одинаково. То высокое положение, которое Лаер достиг за шесть лет, могло бы достаться ему ровно за половину срока неуемных трудов. Он мог бы стать первым советником к двадцати, а не двадцати двум годам. Драгоценных два года Фесе под хвост. И все из-за Рийского. И небезосновательных подозрений Ноктура, что и увеличило путь Лаера.
