— Нет, не надо, — слабо улыбнулся Ирте. — Я ее еще и порвал когда падал. На тряпки пойдет. А ты все-таки будь терпимее к Лаеру.
Уна подавилась, Смотритель сочувствующе постучал ее по спине.
— Это как тебя понимать? — она со смесью злости и удивления уставилась на Рийского.
— Он теряет магию. Смысл своей жизни. — Вместо Рийского негромко пояснил Смотритель. — Господин не терпит слабости, ни у других, ни у себя. Не терпит безвыходности и беспомощности. И сейчас не может признать, что зависит от чего — либо. От кого-либо. И поэтому ведет себя как последний… Ну, не совсем правильно.
Уна ошарашено уставилась на Смотрителя.
— Дел, а у тебя какие причины защищать этого нахала?
Весьма веские. Если Хранитель не оправится, Деллису придется очень туго. Нанимать его никто не будет, поскольку нелесная слава Смотрителей (в основном благодаря Ноктуру) не позволяет им работать в более-менее сносных должностях. А у него больная мать и три маленькие сестры. Они все загнутся.
— Он мой господин, — пожал плечами Смотритель.
— Это Феса знает что такое… — растерянно повторила Уна.
Следующий день навеки отпечатался в памяти Хранителя, сочетая в себе неожиданное приобретение нестандартного умения и самого мощного оберега, изменившие жизнь Лаера.
Начался день заурядно: Лаер снова рылся в книгах, чернила заканчивались, впрочем, Лаер не придавал этому ровно никакого значения — Ирте каждый день новые приносит.
Перекладывая одну кипу бумаг в другую, он пролил остатки чернил, залив все свои умозаключения и предположения и испачкав столешницу и правую руку.
— Феса… — сквозь зубы выругался Хранитель, озираясь в поисках тряпки. Но чернила уже безнадежно испортили листы, лакированную поверхность стола и впитались в кожу тыльной стороны пальцев.
Беда не приходит одна. Она приходит вместе с Уной.
Девушка, пышущая решительностью накормить Хранителя не меньше, чем котелок с мясом и тушеными овощами пышущий горячим паром, зашла в предбанник.
Лаер страдальчески закатил глаза, возведя руки к небесам, мол, "за что?!".
— Ты все съешь! — заявила Уна, ставя на ценный фолиант, старше ее раз в пять, горячий, с пылу с жару котелок.
— Изыди, нечистая. — Передернулся от такого кощунства Хранитель. — Убери свою утварь! Не видишь куда ставишь?
— Ты все съешь! — с нажимом повторила девушка, уперевшись руками в край стола и резко подавшись вперед, прищурилась, взглянув в холодные зеленые глаза.
— Иди кого-нибудь другого зомбируй, — так же подавшись вперед, посоветовал Лаер.
