— Убить! — пересохшими губами приказал Хранитель.
Магия опутала два испуганно отпрянувших силуэта, безумно вскричавших сквозь серебряно-зеленую дымку.
А Лаера переполнял восторг — он все еще имеет власть над силой. И с этим ликованием он провалился в спасительную темноту.
"Вынул душу Алдор из недр умирающего тела, и на ладонях согрев, отправил в небо. И взошло впервые солнце. Но затухающее сердце Алдора не дало ему силы победить тьму, и стала ночь вслед за днем. Покуда силы набирается душа Алдора, царит ночь. Но как только Алдор вскинет длань со своей душой, тут же мрак уступает…"
Слово о Начале времени, и конце Хаоса. Слово об Избавителе Алдоре, и матери тьмы Фесе.
Лаер долго плевался ядом по поводу охраны, Рийский безропотно признавал свою неправоту, чем не оставлял вариантов жаждущему скандала Лаеру.
Хранитель третий день жил на пороге гениального решения. Он чувствовал, что нашел что-то на грани сознания, но никак не мог сформулировать и подать свою мысль.
Количество исписанных листов уже перевалило за сотню. Смотритель с перевязанной рукой бережно подшивал их в уже ставший внушительным фолиант.
А Лаер исступленно выискивал формулы и писал сложные многоступенчатые вязи, смысл и сила которых были понятны только ему. Еще он научился втягивать и обрабатывать внешнюю магию, совсем понемногу, правда, и, отлеживаясь трупом после этого не меньше трех часов, но, несмотря на унизительность размера достижения, это был все-таки прогресс.
Во всяком случае, так вещал Ирте, долгими вечерами пытаясь разобраться в непостижимой и стремительной логике Хранителя, сотворившего множество великолепных концентрирующих, порабощающих, усиливающих, и еще неисчисляемое количество непонятно каких заклятий. Предбанник обзавелся письменным столом, множеством лучин и парой диванов. И все это передвижное. Но в основном переносимое. Смотритель и Ирте дабы не царапать пентаграмму каждый раз рискуя отдавить себе ноги, аккуратно размещали необходимые Хранителю предметы на зоне пентаграммы.
Лаер злился постоянно. С Уной он не обмолвился не единым словом после того досадного случая, и она опять чувствовала себя не понятно почему очень виноватой. Старалась сделаться как можно незаметнее, робко уступая в спорах еды. Лаер по-прежнему не хотел ничего есть, в основном поглощал воду, бегая в отхожее место со скоростью света, и все равно потом не соображая по полчаса. Смотритель, давно привыкший к игнорированию своего существования, теперь нелегко переживал гневную пору Хранителя. Доставалось даже Ирте, который не мог узнать ничего путного не смотря на усиленную работу многочисленных информаторов и шпионов.
