Лаер постепенно проваливался в сон, почти потонув в запутанных мыслях и образах, совершенно пропустил момент, когда в его темницу вторглись.
Уна была бледна и источала такую сильную жалость, что Лаеру стало противно. Она принесла суп, пару ломтей хлеба и кувшин молока. Есть и разговаривать Лаеру совершенно не хотелось. Он снова углубился в книги, отчаянно надеясь, что что-то все-таки упустил. Уна, затопившая баню и обновившая лучину, пыталась уговорить его поесть.
Лаер грубил, и прямо говорил ей, чтобы она оставила его в покое. Уна, списавшая все это на мучения и страх, пыталась его разговорить, чем разозлила жаждущего покоя Хранителя еще больше.
Да и вообще, все словно бы задались целью сочувствием выводить его из себя. Ирте ощущавший себя виноватым, из-за того что Лаеру пришлось ночевать в бане когда на него напали, Смотритель, знающий как важна для Хранителя его магия, и Уна в порядке ее характера.
Лаер злился не переставая. Он не выносил собственной беспомощности, испытывая невероятное отвращение к самому себе, и не мог придумать ничего путного. Не спал вторые сутки, и не ел тоже. Ирте подолгу оставался с ним, увлекающийся составлением заклятий и вязей, тоже не отличавшихся удачностью.
Рийский нанял людей, дежуривших и днем и ночью на территории. Лаера это безумно раздражало. В основном потому, что стены в предбаннике были тонкими и он успел ознакомится со всей личной жизнью охраны. И половины шлюх этого города. Но бесконечные уговоры Лаера не имели успеха. Днем Рийский бегал по городу, выясняя и поднимая на ноги своих цепных псов, и не хотел оставлять Хранителя без защиты.
На третий день, когда Лаер уже устал злиться и заниматься бесполезными поисками, а Ирте снова смотался в Ройс, Уна случайно ранила одного из охранников. Как и чем было непонятно. Лаер встревожено приподнялся на локте, повернувшись в сторону двери.
— Ах ты сучка!.. — гневно выдал один из них. Какое-то шебуршание и Уна испуганно вскрикнула.
— Отпусти ее! — голос Смотрителя.
— Убери ножики, малец, а то порежешься ненароком! — зло загоготали два или три голоса.
Лаер задумчиво оглядел пентаграмму и ее поля, уговаривая себя успокоится. Его мечи с обновленной бирюзой, заточенные и отполированные лежали на столе в углу. Едва ли он успеет добежать до них, а потом до входной двери.
— Не надо! — отчаянно взмолилась Уна, после непродолжительного скрежета стали, когда Смотритель вскрикнул от боли.
Впрочем, попытаться-то можно. Лаер выскочив из защитного круга в два шага пересек расстояние до стола, повернувшись, побежал обратно. Остановившись в охранной пентаграмме, несколько раз глубоко вдохнул и ринулся к двери.
