— А ты не еб… — первый стражник, открыв захлопнувшееся забрало, злобно посмотрел на Хранителя.
Выжидательно застывшего.
— Эй, Яка! Чего случилося? Ты чего вход расхлябенил? — высыпали из сторожевой башни заспанные стражники.
Яка, смертельно побледневший, бегал по сторонам глазами, со скрипом терзая рукавицы.
— Все в порядке, господа, — обернувшись к растерянным стражникам Ирте, — господину магу срочно понадобилось выйти из города.
Стража неохотно всасывалась назад в башню, старушка давно перешла мост, а Ирте уговаривал Лаера оставить почти бессознательного от страха стражника в живых. Лаер презрительно сплюнул последнему под ноги и неспешно пересек мост.
Предместья давно спали. Дом старушки оказался ближе всех к воротам. Хотя ее амбар выглядел гораздо больше дома. Пока старушка возилась с большим амбарным замком собираясь явить взору господина "мага-духолова" место преступлений, начал накрапывать ледяной дождь. Внутри мычали разбуженные коровки в количестве шести штук за импровизированным из гнилых досок загоном, сонно кудахтали два-три десятка куриц и гусей, и лишь с пяток баранов в отгороженном углу амбара остались безучастны к ночному вторжению.
Старушка продемонстрировала большое, плохо замытое, но хорошо присыпленное соломой кровяное пятно практически в центре амбара.
— Вот! Вот здеся я Милку и нашла! — обличающее тыча пальцем в место преступления сказала старушка.
Лаер, уже направившийся к большому стогу свежескошенного сена, лишь мазнув взглядом по пятну с глубокими характерными следами когтей в полу снова сказал о чупакабре.
— Оставь нас, добрая женщина, да запри дверь снаружи, сегодня мы храним покой твоих питомцев!
Старушка благоговейно внимала каждому слову Ирте, покивала и тихо удалилась, заперев дверь.
Лаер не обращая внимания на Ирте, не снимая ножен и сапог рухнул в стог глубоко вдыхая слегка запыленный запах травы.
И долго не хотел просыпаться от настойчивых тычков Ирте, неведомо когда успевшего прикорнуть рядом.
— Ну что… Да что? — голос спросонья хриплый, Лаер неохотно открыл глаза.
Лицо, ладони и оголившаяся поясница дико зудели от колющей соломы. Снаружи тарабанил успокаивающий дождь, смешавший свою уличную свежесть со спертым, тошнотворным запахом коровника.
В амбаре было темно, угадывались лишь силуэты. Хотелось спать, ругаться и по достоинству наказать нарушителя спокойствия.
— Ну чего тебе, убогий?
— Там в углу что-то есть.
— Чупакабра.
— Крупновата она для чупакабры…
