…Ткачук поднял голову: мальчик с мамой садился в автобус, двери за ними закрылись, малыш, устроившись на сиденье, продолжал смотреть на Виктора. Только сейчас Ткачук увидел на автобусе номер, досадливо сплюнул — прозевал свой маршрут. Такое частенько с ним случалось: он пытался собрать своё прожитое по кусочкам, составить те невидимые звенья, которые могли бы дать хоть какой-то законченный смысл, и тогда повседневность отодвигалась от него куда-то в сторону. Он заметил странности своей памяти: первый толчок в нём вызывал знакомый запах, скорее всего, его способность различать самые неуловимые запахи. Виктор жил среди запахов, и особую ненависть он питал к этому сернистому дыму из литейки: от него никуда не скрыться и к нему никогда не привыкнуть… Кажется, ветер повернулся: клубы желтоватого дыма из-за каменной стены потянуло на остановку. Ткачук прикрыл нос руками.
…Бодахшан снова дохнул на него прожаренными камнями, пылью… Нагретое солнечное марево плыло над землёй, искажая единственную постройку из глины среди виноградника. Отсюда их обстреляли, и здесь его взвод пробирался среди окопанной виноградной лозы. Вряд ли тут кто мог уцелеть.
Взрывы вспахали, перевернули землю. На ветках лозы висели корни вместе с комьями бурой земли. Он оторвал зелёную гроздь винограда и, осматриваясь вокруг, сунул её в рот. С таким же успехом можно было жевать эти покрытые пылью листья. Виктор выплюнул вяжущую зелень, прошёл ещё несколько рядов и тут увидел его… Молодой «дух» лежал в междурядье, лицом вверх. Виктор продвинулся к нему и остановился в нескольких шагах. Убитый мог быть заминирован. Видел разорванные тела, зелёные и голубые кишки… Этот — целенький. Лицо — ангельское. Большие глаза открыты, рука сжимает ободранное ложе «Калашникова».
Этот афганец — почти мальчишка — долго не выходил из головы. Чёрные волнистые волосы, тонкие черты лица, нежная, как у девушки, кожа. В карманах — только пучок сухой пахучей травы. Виктор взял эту траву, сложил в маленький мешочек и повесил на шею. Словно амулет. Когда им выпало на вертолёте перевозить трупы наших солдат, пролежавшие двое суток на жаре, в кабине вертолёта он прижимал этот мешочек к носу, но сладковатый, тягучий запах, казалось, проникал сквозь поры. Три дня Виктор ничего не ел, он отыскивал на груди мешочек, ловил ноздрями тонкий аромат. Такой запах, смешанный с дымом курящихся благовоний, стоял в одном из дуканов Кабула.
И всё же, кто тот молодой афганец, с лицом, как на иконе? Бандит или падший ангел? У них свой бог, и они умирают с его именем на устах. Мы же забыли Христа… Где он? Спокойно наблюдает, как Сатана собирает свою жатву?
